Король Артур - [50]

— Если придется жениться, — думал Варт, вообще-то сомневавшийся в этом, — женюсь на такой вот девушке, похожей на золотую лисицу.

Мальчики того не знали, но Мэриан умела ухать в кулак по-совиному и пронзительно свистеть, притиснув язык к зубам и сунув два пальца в рот; она могла приманить к себе какую угодно птицу, изобразив ее зов, и по большей части понимала их нехитрый язык, — она, например, понимала крики синиц, предупреждающие о приближении ястреба; она дважды попадала из лука в цель, в которую Робин попадал трижды, и умела пройтись колесом. Но в настоящий момент ни одно из этих умений не требовалось.

Быстро сгущались сумерки, — опускался один из первых осенних туманов, — и в смутном лесу перекликались друг с дружкой члены еще не распавшейся семьи неясытей: «кивик», — пищала молодежь, а старики отвечали надлежащим: «хуруу, хуруу». Крики «ту-вит, ту-вуу», коих поэты ожидают от сов, являются на самом-то деле кличем, издаваемым совершенно определенным семейством птиц. Чем труднее становилось разглядеть ежевику и иные препятствия, тем вернее мальчики угадывали их. Странно, но Варт обнаружил, что по мере того, как лес умолкает, ему удается двигаться со все большим, а не меньшим беззвучием. Вынужденный полагаться на одни только осязание и слух, он обнаружил, что с их помощью ему управляться легче и что он способен передвигаться и быстро, и тихо.

Уже близко к вечерне, или, как мы бы сказали, в исходе девятого часа, — и они отшагали по трудному лесу не меньше семи миль, — когда Мэриан тронула Кэя за плечо и указала ему в синюю тьму. Они уже видели в темноте, насколько это доступно человеческим существам, и во всяком случае лучше, чем любой из нынешних горожан, и потому различили перед собой расколотый дуб, к которому лесные навыки Мэриан вывели их после семимильного марша по непролазной чащобе. Не сговариваясь, они мгновенно решили подобраться к нему так тихо, чтобы даже солдаты их собственной армии, возможно, уже ожидавшие здесь, не узнали об их появлении.

Но человек неподвижный всегда в преимуществе перед движущимся человеком, и едва они добрались до крайних корней, как коснулись их плеч дружеские руки, легко, словно перышки, прихлопнув по спинам, и направили туда, где можно было присесть. Корни дуба оказались густо населены. Чувство было такое, что они попали в стаю скворцов или грачей, устроившихся на ночлег. В ночной таинственности сотня мужчин дышала вокруг Варта, и звук их дыхания походил на переливистый шелест нашей собственной крови, когда мы, бывает, читаем или пишем в одинокие, ночные часы. Темное, тихое чрево ночи поглотило их окончательно.

Вскоре Варт обнаружил, что кузнечики еще выводят свои трели, тонкие, почти за пределами слуха, похожие на скрип летучей мыши. Они поскрипывали один за другим. Поскрипывали они до тех пор, пока Мэриан не скрипнула троекратно, сотой, — за себя и за мальчиков. Разбойники были в сборе, наступило время двигаться дальше.

Послышался шорох, словно бы ветер шевельнул последние листья девятисотлетнего дуба. Затем мягко ухнула сова, пискнула полевая мышь, гукнул кролик, лис тявкнул во тьме, гулко, словно кашлянул лев, и летучая мышь свистнула над их головами. Вновь зашелестела листва, теперь она шелестела подольше, можно было бы досчитать до ста, а затем девицу Мэриан, — это она подражала кролику, — обступил ее отряд, двадцать два человека. Варт ощутил, как мужчины по бокам от него взяли его за руки, они встали кругом и вновь заслышался стрекот кузнечиков. Стрекот шел по кругу, по направлению к Варту, и когда последний кузнечик потер одной ножкой о другую, мужчина справа от Варта сжал его руку. Варт стрекотнул. Сразу следом то же проделал мужчина слева и тоже сжал ему руку. Итак, двадцать два кузнечика из отряда девицы Мэриан были готовы к последнему скрытному переходу.

Кому-то этот переход мог бы показаться кошмаром, но Варт наслаждался им. Он упивался ночью, ощущая себя бестелесным, безмолвным, вездесущим. Он чувствовал, что может подойти к кормящей крольчихе и ухватить ее, пушистую, бьющуюся, за уши еще до того, как она почует его. Он чувствовал, что может проскочить между ног у идущих пообок его мужчин или вытянуть у них из ножен сверкающие кинжалы, и они пойдут дальше, ничего не заметив. Восторг ночной сокровенности, словно вино, растворился в его крови. И впрямь, он был настолько мал и молод, что мог перемещаться с тою же неприметностью, что и воины. Возраст и вес придавали им грузности при всех их лесных уменьях, его же юность и легкость наделяли его подвижностью даже в отсутствие их мастерства.

Переход, хоть и опасный, оказался нетрудным. Заросли поредели, слишком звучный папоротник редко попадался на здешней болотистой почве, так что двигаться можно было в три раза быстрее. Они шли, как во сне, не нуждаясь в водительстве совиного уханья или писка летучей мыши, и некий необходимый ритм, сообщенный им спящим лесом, держал их вблизи друг от друга. Одни из них томились страхом, другие желали отомстить за товарищей, третьи как бы лишились тел и, крадучись, двигались, будто во сне.