Корниловец - [20]

Толкнув тяжёлую деревянную дверь, Кирилл пропустил вперёд даму — очаровательную Ксению Чиж,[30] по-простому — Асю, невесту генерала Деникина.

Антон Иванович знал Асю с рождения, видел её ребёнком, затем отрочицей, навещал в институте благородных девиц в Варшаве, угощал конфетками, стыдил за следы чернил на белом передничке. Генерал наблюдал, как Ася превращается в хорошенькую девушку, и… решил просить её руки. Ася сказала: «Да…»

— Спасибо, Кирилл! — улыбнулась Ксения. Холмики её щёк поднялись к глазам, смежая их в лукавые щёлочки. — Вы только что приехали?

— Я только что прилетел.

— О, Верховный вас заждался, наверное!

Ксения быстро взбежала по тёмной лестнице, вынимая из муфты бутылку водки. На площадке она столкнулась с Корниловым.

— А ну, — сказал «Верховный» нарочито строгим голосом, — что это у вас, покажите.

Девушка робко протянула ему бутылку. Генерал взял её, осмотрел, улыбнулся снисходительно, как ребёнку, и вернул со словами:

— Вот попадётесь когда-нибудь, спиртоноша!

По лестнице затопали, громко переговариваясь, генералы, а Кирилл стал по стойке «смирно».

Лавр Георгиевич и в застенке не опускался — армейский защитный китель с генеральскими погонами вычищен, тёмно-синие брюки с широкими красными лампасами выглажены, высокие сапоги надраены до блеска.

— Ваше высокопревосходительство… — обратился к нему Авинов, но Корнилов оборвал его нетерпеливым движением руки и тут же сделал жест в сторону своей камеры.

— Прошу!

Кирилл послушно вошёл в комнату с низким, сводчатым потолком. Ничего особенного — два окна, между ними единственный столик; на нём керосиновая лампа, корявая и порядком закоптелая. Два стула, жёсткая кровать, прикрытая солдатским одеялом, иконка. Всё.

— Садитесь! — указал генерал на кровать. — Рассказывайте.

Авинов присел и доложил обо всём, как есть. Корнилов выслушал связного, подумал немного. Выйдя в коридор, он постучал в соседнюю камеру, где жили генералы Деникин, Марков и Романовский. Постучался в дверь напротив, к Лукомскому и Эрдели. Ответом на короткие, резкие стуки был звук шагов и смутный говор.

Вслед за хозяином в комнату Корнилова вошёл осанистый Деникин, вторым ворвался шумный и резкий Марков. Переступил порог Романовский.

Авинов вскочил, но генералы усадили его обратно. Сергей Леонидович подмигнул Кириллу и устроился рядом, раскладывая пасьянс на колченогом столике. К Маркову подсел хитрый Лукомский с лицом городничего и стал давать советы.

Стульев на всех не хватило, поэтому Эрдели, пришедший последним, устроился на сундучке, выдвинутом из-под кровати.

— Повторите, Кирилл, — сказал Корнилов, — если вам не трудно.

Авинов добросовестно повторил.

— Вы уверены, что большевики готовят переворот? — спросил Иван Павлович.

Кирилл давно уж замечал, что генерал Романовский часто знал больше других, но отличался деликатностью — Иван Павлович старался так вести разговор, чтобы не дать почувствовать собеседнику — он сведущее его.

— Так точно, — ответил Авинов. Как ему самому показалось — очень весомо.

— Подите к чёрту, Александр Сергеич, вместе с вашими советами! — послал Лукомского Марков, у которого пасьянс не получался.

Бросив карты, он вскочил и заходил из угла в угол, меряя комнату нервными, крупными шагами. Сергей Леонидович был росту среднего, поджар и темноволос, с острыми усами и бородкой клинышком. Выражение его оживлённого лица постоянно менялось, а в тёмных, почти чёрных глазах светилась весёлость, оттеняясь то насмешкой, то раздражением, бывало, что и гневом, готовностью идти напролом.

Корнилов же стоял неподвижно. Как встал, выставив слегка одну ногу, так и стоит, не шелохнётся. С ноги на ногу не переступит, не повернётся.

— Ваше мнение, Антон Иваныч? — обратился он к Деникину.

Деникин напыжил усы и ответил:

— Моё мнение вы знаете, Лавр Георгиевич. Необходимо уходить на Дон и уже оттуда начинать свою войну, бить немцев и большевиков до победного конца.

— Чёрт возьми! — воскликнул Марков. — Согласен!

— Я подумывал об уходе за Кавказ, — проговорил Корнилов задумчиво, — в Турецкую Армению или даже в Персию. Но Дон — это получше. И поближе.

Верховный повернул голову к Романовскому.

— А вы, Иван Павлович?

— Думаю, ваше превосходительство, — мягко проговорил Романовский, — что, уходя, надобно громко хлопнуть дверью — всех позвать за собою, на Дон! В листовках, по телеграфу обратиться к народу, к армии и флоту, ко всем, кому дорога Россия! Думаю, что Квашнин-Самарин и Тимановский[31] передадут наше воззвание по всем фронтам.

— Поддерживаю, — поднял руку Лукомский.

Корнилов выслушал всех и сказал:

— Генерал Алексеев, пока мы тут «томимся», уже собирает новую армию из военной молодёжи и младшего офицерства. Юнкера, кадеты, студенты и даже гимназисты — вот оно, ядро Белого воинства! В нужный час члены «Алексеевской организации» сойдутся в боевые отряды, добудут оружие и начнут пробиваться на Дон, к атаману Каледину. Договорённость с Калединым есть, правда, устная, но Алексей Максимович всегда был человеком слова. — Он перевёл раскосый взгляд на Кирилла. — Вам есть что добавить, поручик?

Авинов встал навытяжку и дал ответ: