Корни сталинского большевизма - [2]

Эту работу можно рассматривать еще и как шаг в выполнении одной важной задачи. Ее в свое время предельно четко сформулировал советский лидер Ю. В. Андропов. В 1983 году он заметил, насколько мы не знаем страны, в которой живем, и призвал приложить все усилия для осознания нашего исторического пути. В этом заключалось своего рода завещание Юрия Владимировича, адресованного нам. Сегодня по прошествии десятилетий, глядя на то, что произошло с нашей страной еще явственнее чувствуется: без понимания прошлого излечение России от поразившего ее цивилизационного недуга невозможно в принципе.

Уверен, что наша работа станет отправной точкой для дальнейших размышлений и не оставит читателя равнодушным.

Глава 1. Внецерковное православие русского народа: к постановке проблемы

Название главы, открывающей книгу, у многих вызовет недоумение. О каком собственно внецерковном православии может идти речь? Каждому хорошо известно: распространение русского православия происходило в церковных формах и неразрывно связано исключительно с ними. Если сказать иначе, то вне церковной традиции никакого православия никогда не было и быть не могло. Конечно, на разных этапах исторического пути России, начиная с периода после монгольского завоевания, неизбежно возникали и существовали различные религиозные движения. Их описание достаточно полно представлено в литературе.[1] Эти ереси, подвергавшие сомнению церковную доктрину, подпитывались чуждыми религиозными источниками и неизменно рассматривались в качестве отклонений, утративших связь с истинной религией русского народа. С этой точки зрения разговор о существовании православия вне церкви представляется лишенным какого-либо смысла. Причем оторвавшихся от церковно-православных форм, РПЦ даже отказывалась идентифицировать в качестве этнических русских.

Вне всякого сомнения, данный взгляд имеет глубокие исторические корни. Само становление Московского государства, формирование русского социума происходило на базе широкого религиозно-общественного движения, неотъемлемой частью которого являлась православная церковь. Как справедливо замечено, в те далекие времена национальная консолидация, религиозная по своему характеру, осуществлялась «не во имя совместной защиты своих частных интересов и даже не во имя защиты своего строго ограниченного этноса, ведь он еще не сложился». Люди «объединялись во имя защиты христианского начала, поскольку именно это было на тот момент единственным основанием позволявшим отличать «своих» от «чужих»[2]. Русское православие, а не геополитические причины, экономические интересы и уж тем более не повышенная захватническая агрессивность московских князей, стало фундаментом возвышения Северо-Восточной Руси в XIV веке и затем образования огромного по территории государства[3].

Однако, церковное православие как ось, вокруг которой строилась русская государственность и жизнь народа, не смогло выдержать надлома, произошедшего в течение второй половины XVII столетия. Реформа богослужения, предпринятая патриархом Никоном при мощной поддержке властей, вызвала небывалые волнения чем-то напоминающие «смутное время» с польско-литовской интервенцией начала века. Изменение религиозного обихода по греческим образцам вызвало неприятие у значительной части населения. Простые русские люди, не отягощенные, в отличие от верхов, имперскими амбициями, отвергали навязывание подобных новшеств. Главная причина отторжения заключалась в том, что эти новшества расценивались как ущемление старины, попадающей под чуждую религиозную унификацию. Напомним, репутация греков в XVI – начале XVII веков находилась на крайне низком уровне. Константинопольская Вселенская церковь стала «полем» противоборства иезуитов и протестантов за влияние, велась едва прикрытая торговля патриаршим престолом и церковными должностями[4].

Не удивительно, что авторитет этого религиозного центра был основательно подорван. Литературные памятники старообрядческой мысли второй половины XVII века подробно раскрывают суть претензий к навязанной сверху церковной реформе[5]. Тем более, что последняя сопровождалась нашествием священнослужителей с Украины – выпускников местных духовных учебных заведений. Они энергично взялись наставлять «темных русских» в новой для них вере, заполучив на долгие десятилетия монополию на епископские кафедры РПЦ[6]. Идейное противостояние не ограничилось интеллектуальными спорами, быстро обретя силовой характер. Осада Соловецкого монастыря, бунт на Волге Степана Разина, стрелецкая «хованщина» в Москве – все это свидетельства борьбы, захлестнувшей Русь.

Эти трагические события явились не просто частью нашего прошлого, еще одной страницей отечественной истории, а стали кровоточащим надломом, разорвавшим общественные ткани той эпохи. В результате Русская православная церковь, облаченная в «греческую веру», перестала восприниматься многими русскими людьми в качестве своей, родной. Не стоит говорить, насколько это впечатление усилило низведение церкви при Петре I на положение одного из государственных департаментов, выстроенного на чужеземный манер. Надо сказать, что именно император-преобразователь решил законодательно оформить взаимоотношения господствующей церкви и поверженной старой веры. Начало этому положил акт от 8 февраля 1716 года, установивший запись и двойное налоговое обложение раскольников. Тем самым, после десятилетий гонений и физического уничтожения, государство пошло на юридическую фиксацию их статуса, вновь подтвержденную затем указом от 16 октября 1720 года