Корни небес - [15]

— У вас есть Ватикан. Вам мало? Недостаточно места?

— Даже слишком много. Особенно теперь, когда он превратился в своего рода радиоактивное open space.[21] Ватикана больше нет. Это выжженная земля.

— Это ваши проблемы.

— Мы провели шесть месяцев в подземельях Замка Святого Ангела.

— Вот и оставались бы в них. Они точно удобнее нашего дома.

— То, что вы называете своим домом, является собственностью Церкви.

— Являлось.

Альбани не ответил. Он ограничился тем, что продолжал рассматривать старика. Мори потянул руку к поясу. На его лице мгновенно выскочило пять красных точек.

Он улыбнулся:

— В этих подземельях находится сотня вооруженных мужчин. Если я не вернусь через пять минут, они выйдут и зададут вам как следует.

Альбани поднял руку. Его указательный палец задвигался как стрелка метронома, как бы говоря «нет».

— Мы давно наблюдаем за вами. Людей, выходящих… встречать беженцев, трое. Всегда одни и те же. И ружья всегда одни и те же.

Альбани жестом показал на целящихся с колена людей за своей спиной.

— Это солдаты Швейцарской Гвардии. Они используют штурмовые винтовки модели М4. Все, что я вижу с вашей стороны, — это три охотничьих ружья и старый гранатомет для боя с воды. Полагаю, вы используете его на стадионе, чтобы отметить гол «Ромы»…

— «Лацио»! — прорычал старик.

Альбани встряхнул головой. Противостояние этих команд казалось таким далеким. Футбол был вещью их прошлого, обреченной стать легендой, как Атлантида или циклопы. Тот факт, что кто-то еще мог горячиться из-за этого, был бы даже в некотором роде трогательным, если бы только этот старик не был убийцей.

«Ну что ж, Церковь не впервые унижается до разговора с убийцей, — сказал себе кардинал. — В интересах высшего блага».

— Простите, — сказал он.

А затем добавил, солгав:

— Я тоже фанат «Лацио».

Старый Мори посмотрел на него с недоверием. Его дыхание, выходившее изо рта маленькими облачками, отдавало чесноком. Зубы были в ужасном состоянии.

Красные точки танцевали на его лице. Иногда они попадали на глаза, и старик раздраженно жмурился.

Вздохнув, кардинал снял защитный пластиковый шлем. Потные волосы прилипли к черепу. Он вздрогнул на холодном воздухе — пот моментально заледенел.

— Вернемся к серьезным делам, — улыбнулся он, стараясь казаться приятным. — Несоответствие наших сил очевидно. Мы можем войти без проблем, даже если вы будете сопротивляться.

— Попробуйте, — вызывающе ответил Мори.

Он был похож на собаку, защищающую кусок мяса от бродячего пса.

Впрочем, после Великой Скорби все мы стали ими.

Бродячими псами.

— Послушай, — покачал головой Альбани, — мы выбираем не между тем, чтобы уйти, и тем, чтобы остаться. Так или иначе, но мы войдем в катакомбы.

— Почему вы не остались в своем замке?

— Потому что он слишком близко к месту взрыва. В долгосрочной перспективе уровень радиации там смертельный. Кроме того, несмотря ни на что, Рим все еще… как сказать… слишком населен для того, чтобы чувствовать там себя в безопасности. Мы переместились в сельскую местность и две недели провели в заброшенной казарме. Именно там мы нашли грузовики и оружие. А «хамви», вот тот монстр, принадлежал одному кинопродюсеру. Впечатляет, правда?

Кардинал прервался, неотрывно глядя старику в глаза.

— Я рассказываю вам эти вещи… то, что мы делали, потому что так или иначе… тем не менее… кончится тем, что…

Он показал на решетку.

— Мы можем войти силой, и в таком случае вы и ваши ребята, несомненно, составите компанию убитым вами людям вон в той яме. В таком случае вещи, которые вы о нас знаете, не будут для нас опасны. Либо вы можете впустить нас по-дружески, и у нас с вами уже будет кое-что общее. Выбирать вам. Лично я, хоть и не испытываю к вам никакой симпатии, предпочел бы договориться. Умерло уже слишком много людей. Мы больше не можем позволить себе убивать.

— Вы, священники, красиво говорите.

— Это одна из особенностей нашей профессии. Мы должны убеждать людей в том, что существует Добро и уверенность в лучшей жизни после этой. Помимо этого мы, по мере сил, должны улучшать и эту, земную жизнь. Кроме того, наша паства уже понесла слишком много потерь. Мы должны спасти как можно больше жизней. Даже если они кажутся нам наименее достойными. Даже из больного семени может вырасти прекрасное дерево.

— А у тебя проворный язык.

Кардинал разразился смехом.

— Проворный? Я? Ты бы видел, какие они проворные… — сказал он, указав большим пальцем на выстроившихся за его спиной солдат.

Возможно, веселый и искренний смех Альбани впечатлил Мори больше, чем нацеленное на него и на его людей оружие.

Максим смотрит на меня.

Его рассказы об этом дне драгоценны. Я пришел в катакомбы святого Каллиста на несколько месяцев позже, когда ситуация нормализовалась. Я знал об этом первом появлении только из рассказов Максима.

— Естественно, нас впустили. Перед нами не развернули красную ковровую дорожку, но нас впустили, особенно после того, как увидели то, что у нас было с собой. В наших грузовиках были все блага Божии. Естественно, первыми спустились Дюран и его ребята. Они вышли час спустя с выражением отвращения на лицах. Сказали, что внизу еще хуже, чем они предполагали. Большая часть сотни занимавших катакомбы людей жила в темноте и спала на холодной влажной земле. Часто — даже ничем не укрывшись. В некоторых частях воздух почти не циркулировал. Болезни и истощение угрожали жизням почти двух третей населения катакомб. Двух третей, живших в «нормальных» квартирах. Зона, занимаемая элитой, была закрыта.