Корни - [30]

Малыши смотрели на него с молчаливым почтением, ровесники и старшие – с нескрываемой завистью. Они расспрашивали его о родной деревне и о том, куда они идут. Кунта отвечал спокойно и с достоинством – он надеялся, что его слова звучат так же веско, как и слова отца. Когда приходило время прощаться, жители деревни оставались в уверенности, что видели подростка, большую часть жизни проведшего в странствиях по Гамбии вместе с отцом.

Глава 20

Они так загостились в последней деревне, что им пришлось идти гораздо быстрее, чтобы добраться до места назначения к закату, как пообещал братьям Оморо. Кунта обливался потом, ноги его болели, но удерживать сверток на голове стало легче. Каждый сигнал тамтамов словно вливал в Кунту новые силы – ведь о нем сообщали, как о сказителях, джабах, старейшинах и других известных людях. О нем теперь знали в далеких деревнях – в Карантабе, Кутакунде, Пизании и Джонкаконде. Раньше Кунта и названий таких не слышал. Барабаны говорили, что на торжество прибудет сказитель из царства Вули и даже сын самого царя Барры. Растрескавшиеся ступни Кунты быстро шагали по горячей пыльной тропе, а он удивлялся тому, насколько знамениты и популярны его дядья. Вскоре он уже почти бежал – не только чтобы догнать стремительно удалявшегося Оморо, но и потому, что последние несколько часов уже казались ему целой вечностью.

Наконец, когда запад окрасился багрянцем, Кунта увидел дым над ближайшей деревней. Дым поднимался широким кольцом, и Кунта понял, что жгли сухой баобаб, чтобы отпугнуть москитов. Это означало, что в деревне ожидают важных гостей. У Кунты захватило дух. Они дошли! Вскоре раздался гром большого церемониального барабана-тобало. Как Кунта понял, в барабан били, когда в воротах появлялся очередной гость. Слышались звуки тамтамов и громкие крики танцоров. Они свернули за поворот и увидели деревню под облаком дыма, а в кустах рядом с тропой – мужчину, смотревшего вдаль. Заметив Оморо и Кунту, он изо всех сил замахал руками, словно ждал именно их – мужчину с мальчиком. Оморо помахал ему в ответ, мужчина уселся за барабан и послал сигнал: «Оморо Кинте с первенцем…»

Ноги Кунты почти не касались земли. Вскоре показалось дерево странников, все увешанное ленточками. Тропа расширилась – по ней за сегодняшний день прошло много людей: новая деревня уже была популярным и оживленным местом. Звуки тамтамов становились все громче и громче. И вот появились танцоры в костюмах из листьев и коры. Они кричали, подпрыгивали, извивались и топали. Танцоры возглавляли процессию, а за ними спешили все остальные. Все хотели встретить почетных гостей деревни. Две фигуры выступили вперед, и сразу же раздались гулкие удары тобало. Кунта увидел, как сверток отца падает на землю, а сам он бросается навстречу братьям. Мальчик сам не понял, как уронил свой сверток и тоже бросился бежать.

Отец обнимал братьев, хлопал их по плечам и спине.

– А это наш племянник? – воскликнули оба мужчины.

Кунту подняли в воздух и крепко обняли с криками радости. Их повели в деревню. Огромная толпа выкрикивала приветствия и хохотала от радости, но Кунта видел и слышал только своих дядьев. Они были похожи на Оморо, но чуть ниже отца, плотнее и мускулистее. Дядя Джаннех щурился, словно что-то высматривал вдали. И Джаннех, и Салум двигались со стремительностью и грацией животных. Говорили они гораздо быстрее, чем отец. И они засыпали его вопросами о Джуффуре и Бинте.

Наконец Салум опустил кулак на голову Кунты:

– Мы не виделись с тех пор, как он получил имя. А теперь посмотрите-ка на него! Сколько дождей тебе, Кунта?

– Восемь, господин, – вежливо ответил мальчик.

– Вот-вот станет мужчиной! – воскликнул дядя.

Вокруг высокой бамбуковой ограды деревни были сложены кучи сухого терновника, среди которых торчали острые колья, призванные отпугивать хищных животных и нежеланных гостей. Но Кунта этого не замечал, да и ровесников своих он увидел лишь боковым зрением. Он почти не слышал трескотни попугаев и обезьян над головой и лая собак-вуоло под ногами. Дядья показывали им свою прекрасную новую деревню. У каждой хижины есть свой двор, сказал Салум, а кладовые с продуктами располагаются прямо над очагом, чтобы дым сохранял рис, кускус и просо и в припасах не заводились жучки.

У Кунты закружилась голова – он вертел ею во все стороны, чтобы все увидеть, услышать или унюхать. Было увлекательно и странно слышать, как люди говорят на таких диалектах мандинго, в которых он мог разобрать только отдельные слова. Как все мандинго – кроме тех, кто учился на арафангов, – Кунта не знал языков других племен, даже живших по соседству. Но он много времени проводил у дерева странников и знал, какие племена живут поблизости. У фула были длинные волосы, овальные лица с резкими чертами и более тонкими губами, а на висках вертикальные шрамы. Волофы были очень черными и сдержанными, серахули с более светлой кожей и миниатюрными. А джола – их ни с кем не спутаешь! – покрывали все тело шрамами, и лица их отличались свирепостью.

Кунта увидел в новой деревне людей из всех этих племен, а многих он даже узнать не мог. Кто-то громко торговался с купцами, разложившими свои товары. Старухи щупали выделанные кожи, а молодые женщины выбирали головные уборы из сизаля и баобаба. Возле торговца, кричавшего: «Кола! Отличная пурпурная кола!», толпились те, у кого немногие сохранившиеся зубы уже были темно-оранжевыми от постоянного жевания орехов.