Корнет из нашего времени. Часть первая - [4]

Та споро, но аккуратно сняла с моей головы повязку, вытерев лоб влажным тампоном.

Вернувшись, доктор приступил к тщательному осмотру. Ощупал сначала голову, оттянув у меня веко, посмотрел глаза. Откинув одеяло, потрогал грудь, пальцы аккуратно пробежали по ребрам.

— Нигде не болит? — нет, а так? — он с усилием стал мять меня в области ключицы.

— Да нет, особо нигде.

Минут через десять он вынес вердикт:

— легкое сотрясение мозга, незначительные гематомы и ссадины по телу, рассечена кожа на затылке и разодрана щека. Но кажется переломов нет, это отрадненько. Странно, почему так долго были в беспамятстве, — и повернувшись к сестре: — Наташенька, готовьте процедурную, все, как обычно, будет необходима горячая вода и мыло, полотенце, чистые бинты, инструменты. Организуете?

— Конечно, сейчас все будет готово.

Меня с помощью санитара препроводили в другую комнату, по-видимому, в упомянутую процедурную.

Я огляделся. В центре довольно светлой комнаты стояла деревянная кушетка, довольно высокая, рядом столик, на котором были разложены хирургические инструменты. Вдоль глухой стены располагался длинный шкаф со стеклянными дверцами, уставленный различными склянками и бумажными пакетами. Мельком глянул в окно — там был виден небольшой участок двора, поленница дров, запорошенная снегом, остатки какой — то мебели, большой котел.

В это время принесли таз с горячей водой.

— Ну — с, зашивать Вас буду. Вы как, можно водки налить, могу и кокаина дать Вам. Он хорошо снимает боль, но честно сказать, не советую.

— А другого обезболивающего у Вас разве нет?

Доктор беззлобно засмеялся.

— Нет, дорогой Вы мой, нет.

— Странно, подумал я, — что это за госпиталь, где нет обезболивающих, и где открыто предлагают кокаин.

— Тогда я потерплю, если можно.

— Ну — с, голубчик, тогда приступим… . Прилягте!

Он взял со стола большую стеклянную банку, достал из нее кривую толстую иглу и моток тонкой шелковой нити.

— Ну а теперь надо потерпеть. Я постараюсь все сделать как можно быстрее. Вы готовы?

Работал доктор действительно быстро и умело. Ловкими пальцами он разглаживал кожу у раны, резко пронзал иглой мою кожу и стягивал рану стежком, я лишь громко ойкал и скрипел зубами.

Вскоре мои мучения закончились. Наташенька помогла наложить на мою рану сухую повязку.

— Ну, вот и все. Через пару дней можно будет швы снять, и будете как прежде. А теперь дайте — ка, я посмотрю вашу щеку и глаз.

Он быстро обработал мою рану на щеке, смазал какой то пахучей мазью, — пока этого должно хватить, загноиться не должна, потом посмотрим. Глаз промывать водой почаще, не давать загнаиваться! Сказал он то ли мне, то ли медсестре, — Наташенька, больному показан постельный режим, — обратился он уже только к ассистирующей ему медсестре, — полное спокойствие, свет в палате должен быть приглушенный, зашторьте окно. Обильное питье, лекарства я сейчас выпишу.

Ажиотаж вокруг моей тушки и общая слабость после контузии видимо дали о себе знать, и во время обработки раны на голове и повторной перевязки подступила тошнота, я почувствовал слабость и впал в беспамятство.

* * *

Пришел в себя внезапно. Чувствую себя намного лучше. Оглядываюсь и вижу, что рядом сидит та же сиделка.

И вдруг осознаю, мне известно, что сиделку зовут Глафирой. Так же понимаю, что я Александр Белагорьев, но не только тот, что наверное умер после взрыва газового баллона в гаражном кооперативе в 2017 году, а еще и потомок старого княжеского рода, недавний выпускник Николаевского военного училища корнет прославленного лейб-гвардии Кирасирского Его Императорского Величества полка, получивший травмы на Невском проспекте 9 января 1905 года при наведении порядка, а точнее «зачистки» толпы. Как бы это ни выглядело странным, но чувствую себя я двумя личностями одновременно, они как бы дополняют друг друга.

* * *

Надо сказать, что Российская Императорская Гвардия к концу XIX — началу ХХ века была крупнейшей из «гвардий» мира: три пехотных и две кавалерийские дивизии, Стрелковая и Отдельная кавалерийская бригады и соответствующие артиллерийские части составляли около 4 процентов Императорской армии. Ее Офицерский корпус комплектовался по определенным правилам, представители многих дворянских родов служили в тех или иных полках из поколения в поколение. На полк офицеры смотрели, как на свою вторую семью, когда они были женаты, а холостые — как на единственную. Среди офицеров были такие, которые насчитывали по 10, 15 представителей своего рода в прежнем составе. Мой род Белогорьевых не был исключением. Вот уже 8 поколений моих предков служили именно в этом полку, а отец, генерал-адъютант свиты Его Императорского Величества Николай Белогорьев при императоре Александре Ш почти четыре года возглавлял эту прославленную часть, берущую свое начало с 1706 года, когда сподвижник Петра I князь Г.И.Волконский на свои средства сформировал драгунский полк своего имени.

Я, как и абсолютное большинство гвардейских офицеров, абсолютно не интересовался политикой — да нам и было запрещено этим заниматься, а самой сущности классовой борьбы мы не понимали вообще. Однако верили, что «поддерживая еврейскими и японскими деньгами рабочих, агитаторы уговаривали их бастовать, чтобы не дать нашей армии победить, оставляя ее без снарядов, мешали вооружению наших судов, портили их и сознательно губили наше родное общее дело, борьбу с коварным врагом, борьбу за честь нашей Родины», как было сказано в «памятке семеновца» — свода правил поведения гвардейцев, написанной штабс-капитаном лейб-гвардии Семеновского полка, князем Касаткиным-Ростовским.