Корнелий Тацит - [43]
В «Истории» эта диалектика выступает уже как общий принцип; в частных своих формах она складывалась в предшествующих, ранних произведениях Тацита: диалектика личности — в «Агриколе», диалектика культуры — в «Германии», диалектика истории — в «Диалоге об ораторах».
Глава седьмая. К диалектике личности. «Жизнеописание Агриколы»
«Жизнеописание Агриколы» создавалось в последние месяцы 97 и в первые месяцы 98 г. По всей видимости, оно не было первым произведением, которое написал Тацит. Как всякий крупный оратор, он в течение уже многих лет публиковал тексты своих речей, а непосредственно перед тем, как начать работу над «Агриколой», выступил, в частности, с надгробной речью о скончавшемся летом 97 г. трижды консуле Вергинии Руфе. Такие речи, как правило, также издавались, и нет оснований думать, что эта явилась исключением. И, тем не менее, в более глубоком смысле «Жизнеописание Агриколы» действительно представляет собой первое произведение историка, так как именно оно открывает единый, связанный внутренней эволюцией идейно-художественный цикл, который образуют известные нам сочинения этого автора. В «Агриколе» — исток всей рассказанной Тацитом эпопеи.
1. Проблема жанра. В основе классификации жанров в античной эстетике лежало отношение типа сознания, отразившегося в данном литературном произведении, к мировому и (или) общественному целому. Под высокими жанрами понимались такие, где речь шла об отношениях человека с этим целым — о бытии народа, о судьбах рода и государства, воле богов, велении рока; низкие жанры, вроде комедии или сатиры, потому и воспринимались как низкие, что человек или событие рассматривались в них в своем эмпирическом своеобразии, как частное и отдельное. В Риме споры о соотношении и предпочтительности отдельных жанров словесного искусства приобрели особую важность именно в ту эпоху, когда вопросы отношений человека и государства, внутренней свободы и политической необходимости встали особенно остро, т. е. прежде всего в эпоху Поздней республики и раннего принципата. Первое произведение Тацита связано в первую очередь с этими вопросами, и потому так важна проблема его жанра.
Жанровая принадлежность «Агриколы» вот уже на протяжении полутора столетий вызывает бесконечные споры. Казалось бы, для них нет оснований. Разве не сказал сам автор, что он «вознамерился поведать о жизни покойного мужа». (1, 4), и разве не обозначена в рукописях эта его книга как «Жизнеописание»? Какие же есть причины сомневаться в том, что перед нами биография? Однако основная часть книги представляет собой рассказ о покорении Британии — погодную запись исторических событий, развернутую на этнографическом фоне, в которой тонет и почти не ощущается собственно биографический материал. Значит ли это, что «Агрикола» не биография, а история или, по крайней мере, соединение того и другого? Но ведь это сочинение Тацит задумал как «воздаяние должного памяти моего тестя Агриколы» (3, 3), т. е. как прославление усопшего, что с самых древних времен составляло в Риме содержание особого жанра «надгробной хвалы». Произведения этого жанра обладали рядом определенных признаков, несводимых ни к биографии, ни к истории; почти все они обнаруживаются в «Жизнеописании Агриколы». Можно высказать также множество других предположений о жанре интересующего нас сочинения.
Все эти споры не столь формальны и схоластичны, как может показаться на первый взгляд. Жанр предполагал определенный тип связи человека и общественного целого, сам же этот тип связи менялся исторически. Жанры, признаки которых исследователи обнаруживали в «Агриколе», не образовывали поэтому синхронного набора, из которого автор мог произвольно выбирать; каждый такой жанр становился особенно важен на определенном этапе истории Рима и отражал столь же определенное соотношение гражданской общины и гражданина. Жанровая многозначность «Агриколы» мало что раскрывала бы в существе этого сочинения, если рассматривать его как мозаику жанровых признаков и видеть задачу в том, чтобы установить, признаки какого именно жанра в этой мозаике преобладают. Но та же жанровая многозначность становится основой углубленного понимания первого произведения Тацита, если рассмотреть ее как отражение эволюции римских представлений о соотношении человека и общественного целого, каждый этап которой порождал особые литературные формы и отложил свой особый след в Тацитовой «повести о жизни покойного мужа». Сама же эта повесть, как выясняется при таком подходе, потому и не укладывается в традиционную систему жанров, что рассказанный в ней конфликт между человеком и властью не укладывался в традиционную и себя исчерпавшую систему связей гражданина и гражданской общины.
