Кормилец - [39]

– Не дури, доктор. Я не собирался тебя убивать, но мои планы могут измениться. Не мешай мне помогать тебе.

– Зачем ты это сделал?

– Я же русским языком сказал тебе: алкаш или наркоман. А ты привел ее.

– Ты не говорил, зачем.

– И у меня на то были свои причины. Хватит истерить. Что сделано, то сделано. Сейчас ты можешь либо отправиться следом за своей «просто знакомой» и скормить своего ребенка червям, либо все исправить. Так что ты выбираешь?

Он нажал на лопату и передавил мне горло. Холодное лезвие врезалось в кожу поверх сонной артерии. Но фонтана крови, заливающего глаза, не последовало. Я по-прежнему находился в сознании. Видел черные сухие ветки на фоне неба и вытаращенные от напряжения глаза психа. Я схватился за штык лопаты и на пару сантиметров приподнял его. Ровно настолько, чтобы суметь сказать: «Не надо».

– В смысле, дальше ты будешь делать то, что я тебе скажу, и перестанешь строить из себя героя?

Я кивнул. Давление на шею исчезло. Шматченко отставил лопату и шагнул в сторону.

Я задохнулся в кашле. Боль резала горло, как если бы его почистили ершиком для унитаза. Проведя рукой по шее, я поднес ее к глазам. Вся ладонь была перемазана грязью, замешанной на крови. Мысль о том, что остановить артериальное кровотечение в данной ситуации невозможно, я принял неожиданно легко.

– Это из ноги, – усмехнулся Шматченко и указал штыком лопаты на рассеченное бедро. – Я рад, что мы снова поняли друг друга. Самое трудное уже позади. Осталось несколько простых технических моментов.

По-прежнему кашляя, я сел на землю и уставился на мертвую Наташу. Произошедшее все еще никак не укладывалось в голове.

– И не делай из этой шлюхи великомученицу, – сказал Шматченко. – Она поехала, чтобы забрать тебя у жены, шантажируя этой самой поездкой. Утром она мне так сказала. Загляни в ее сумочку. Она валяется на заднем сиденье. По пьяни твоя «просто знакомая» вчера забыла свой ридикюль в машине, но это ничего не меняет. Кроме журнала, ключей и косметики внутри лежит зубная щетка, мыло и два комплекта очень деликатного нижнего белья. Думаешь, она случайно захватила с собой эти вещи из дома, когда утром собиралась на работу? Она заранее знала, что Петрович никуда не поедет, и с самого начала собиралась составить тебе компанию.

Он еще некоторое время понаблюдал за мной, потом воткнул лопату в землю и наклонился к трупу. Отер Наташе рукавом лицо и шею, потом подхватил под мышки и потащил под дерево.

– Она хотела получить тебя, переехать в другой город и поменять работу. Хотела стать косметологом. – Шматченко кряхтел и часто перехватывал тело поудобней. Каблуки Наташиных туфлей оставляли за собой две узкие кривые борозды. – «Мне надоели пьяницы и мертвецы», – сказала пьяная в жопу потаскуха из ночлежки за шесть часов до смерти. Хм. Такая, блин, ирония судьбы. И да, когда я драл ее, она называла меня Игорь. Если это, конечно, тебе интересно.

Оказавшись у развалин, Шматченко развернул Наташу спиной к себе, приподнял и бросил на стенку. Тело гулко стукнулось о засаленные кирпичи и поползло вниз.

– Стоять.

Шматченко снова схватил, потянул и свалил труп на стену. Грязное платье задралось, обнажив голые ягодицы.

– Блин. Чуть сам не свалился. Лететь метров сто – не меньше. – Шматченко достал из заднего кармана красный складной нож. – Каждый раз кажется, что край осыпается. Хотя точно знаю, что там вставлены бетонные кольца. Как-то специально заглядывал.

За волосы он приподнял голову Наташи над стеной и полоснул ножом по горлу. Из разреза медленным широким ручьем потекла густая омертвевшая кровь. Шматченко отпустил голову, и я услышал, как она стукнулась о внутреннюю поверхность стенки.

– Не очень приятная процедура, доктор, но дело того стоит.

Наташа выглядела словно изможденный дорогой путник, добравшийся наконец до воды».

57

Пение стихло.

Игорь обхватил голову руками, отступил на два шага назад и сел на край ванны.

Грязные сухие пальцы, просунутые в щель, пауком подползли к верхнему краю окна, схватились за его край и толкнули. Окно не поддалось. Рука просунулась глубже. Она изогнулась в узком запястье, ощупала раму и попробовала дотянуться до ручки. Слишком далеко. На несколько секунд пальцы замерли, как будто задумались. Вздрогнули и исчезли.

Прошло не меньше минуты, прежде чем Игорь смог снова мыслить и двигаться. Он проглотил сухой комок в горле, мешавший дышать, и прислушался. Было слышно, как в подвале тарахтит поломанный насос, из последних сил разгоняя воду по трубам, и как на кухне работает холодильник. Мирные звуки мирной жизни. Никаких пальцев и никаких голосов нет. Есть только приоткрытое окно в ванной и голова, перегруженная болезненными ночными воспоминаниями, которые он восемь часов подряд переносил на бумагу. Игорь был готов сделать вид, что ничего не случилось. Вернуться в спальню, залезть под одеяло и постараться заснуть. Но легкий сквозняк из приоткрытого окна принес в комнату приторный запах гнилых персиков, в котором отвратительным образом угадывался изначальный свежий весенний аромат. «Нина Ричи Перч», маленький фиолетовый флакон. Марина покупала духи вместе с ним в «Л’Этуале», готовясь ко дню рождения подруги много лет назад.