Коридор - [10]

— «Значит, я действительно в больнице. И говорю на немецком, как на родном, а родной вспомнить не могу. Нет, я вообще ничего не понимаю…»

Гнев на все вокруг сменился каким-то нервным спокойствием, которое могло разрушить любое неосторожное слово. И оно тут же последовало.

— Вы вообще помните, что война идет? — непонятно к чему сказал доктор. Подбодрить, наверное, хотел.

От услышанного пациент доктора Хубера тут же залился громким смехом. И это его настроение «радостной истерии» тут же стало передаваться окружающим, особенно сильно отразившись непосредственно на самом докторе, судя по растерянному лицу которого, можно было прийти к выводу, что теперь уже ему самому нужна была медицинская помощь. Причем даже в большей степени, нежели его пациенту.

— Все будет хорошо, вы, главное, не волнуйтесь. Мне надо посоветоваться с коллегами. Хильда, займитесь пациентом, — доктор попятился к двери и очень скоро пропал из поля зрения.

— Да, — протянул Он, немного придя в себя.

Их взгляды неожиданно встретились.

— Он, что, ветеринар?

— Нет, — сдерживая улыбку, произнесла Хильда. — Гинеколог.

— О, нет… Я схожу с ума, а меня лечит какой-то акушер.

Хильда опять улыбнулась — «А она ничего, и не глупа. Хотя молчание не всегда признак ума», — как-то плавно и незаметно Он стал удаляться от нависших проблем.

— «Не все так уж и плохо. Надо на все смотреть с оптимистической точки зрения этого доктора Хубера. Ведь я после всего этого дурдома остался жив и почти невредим».

— «Хотя какой, к черту, оптимизм доктора», — способность здраво мыслить понемногу стала возвращаться к нему. — «Судя по истеричности, он не тот, за кого себя выдает»

— «А вот это-то как раз и необязательно. Одно другому совершенно не мешает, и эти качества спокойно могут уживаться в одном человеке.»

— «О??? Что это со мной? Я, кажется, разговариваю сам с собой… Приехали»

Подняв голову, Он опять натолкнулся взглядом на Хильду. Она по-прежнему стояла возле кровати, словно горничная, ожидающая указаний постояльца.

— Сколько вам лет?

— Восемнадцать.

— Сколько? — недоверчиво переспросил Он.

— Тринадцатого июня будет восемнадцать, — девушка сильно смутилась, но беседа определенно доставляла ей удовольствие.

— Так это совсем скоро.

— Да через три с половиной недели, если быть точной.

— «Бедняжка, она так торопится повзрослеть, что считает часы до совершеннолетия. Глупая, после двадцати так все поскачет, что только и будешь успевать весны считать. А потом осени.»

— «Что-то я захандрил, мне ведь самому только двадцать девять. Хотя это мне там двадцать девять, а здесь сколько? Надеюсь, не пятьдесят два?»

— Хильда, а сколько мне лет?

Этот неожиданный вопрос явно поставил ее в тупик.

— Я хотел спросить, сколько вы мне дадите?

— Ну, я не знаю, лет двадцать пять, — примериваясь, ответила она.

— «Да, с ней все понятно. У нее все взрослые дяди, у кого пушок под носом превратился в щетину».

Хильда протянула небольшое круглое зеркальце, извлеченное из кармашка белоснежного фартука.

— Вы, что, даже не помните, сколько вам лет? — с сочувствием произнесла она.

— Да нет, что вы, конечно помню. Просто… — в следующий момент Он как ужаленный дернулся в сторону. На него из зеркала смотрел совершенно другой человек, нежели тот, кого Он там привык постоянно видеть.

Вся правая сторона его «нового» лица представляла собой один сплошной синяк. Глаз заплыл, а зачесанные назад русые волосы почти полностью скрывала повязка. При более внимательном рассмотрении стало заметно, что лицо было немного вытянутым, губы казались слегка тонковатыми, хотя в целом черты были правильными. На вид смотревшему из отражения зеркала было не больше двадцати двух лет. — «Да, прямо настоящий ариец, которого, правда, переехали трактором»

— Ну и рожа. Неужели это чудовище — Я?

— Вы не волнуйтесь, синяки потом сойдут.

— «Вот это да», — до сих пор не веря в происходящее, Он тупо пялился в зеркало, продолжая щипать себя за щеку.

— Так это правда. Вы действительно не помните, — сейчас она на него смотрела с такой жалостью, с которой обычно смотрят на инвалида, которому на войне оторвало обе ноги вместе с мужским достоинством. От этого ее взгляда ему снова стало не по себе, отчего Он тут же решил переменить тему.

— И много у вас таких симпатичных фройлян в госпитале?

Похоже, это был не самый удачный вопрос, потому что моментально в глазах Хильды Он превратился из несчастного инвалида в блудливого кобеля. И из заботливого ее взгляд вдруг превратился в надменный. — «А она, я смотрю, с характером».

— Со временем вы сами обо всем узнаете, — холодно ответила Хильда и, повернувшись, собралась уходить.

— Постойте. Я не это имел в виду.

— Неужели? — Теперь сарказм звучал из ее уст.

— Скажите, а этот доктор, как его там?

— Хубер, доктор Хубер.

— Да, этот ваш Хубер он, что, единственное медицинское светило на всю округу?

— Нет, всего их четверо, но доктора Штроссмаера неделю назад отозвали на Восточный фронт. Доктор Штанцль на выезде в Алансоне, а у доктора Коха обострение язвы. Он, кстати, и есть начальник госпиталя. Поэтому доктору Хуберу приходится во всем самому разбираться, — скороговоркой докладывала Хильда. — Он к нам прибыл полгода назад из Франкфурта-на-Одере. Там у него была своя частная практика. Стране сейчас очень не хватает врачей, и он попал под мобилизацию. А вы бывали когда-нибудь во Франкфурте?