«Коренные изменения неизбежны» - [21]

Цвет страны заслонен дельцами и лакеями-карьеристами.

Сейчас мы не знаем всего происходящего. Информация делается так, чтобы население не могло понять положения.

Слухи вскрывают иное, чем слова и правительственные толкования.

Все время думаю о том, что выясняется на Украине, — если верна молва, что там сейчас национальная антирусская власть. Будто бы во главе правительства Винниченко[143] — фигура не крупная. Но вся Украина в руках немцев, и, может быть, этот огромный успех <германской армии> резко изменит положение? Страх Японии. Видна растерянность, так как информация официальная скрывала <перед населением происходящее>.

3 ноября. Боровое.

М. Ф. Андреева[144] говорила недавно здесь Ане Шаховской, что Горький очень хорошо ко мне относился.

Мое последнее с ним сношение было мое письмо к нему при аресте М. М. Тихвинского[145]. В нем я говорил о крупном открытии Тихвинского техническом (в области красок). Я просил Горького показать это письмо Ленину. Горький просил передать мне, что это письмо было отобрано у него во время обыска, произведенного у него в заседании Общественного Комитета о голоде, в котором он председательствовал. М. М. Тихвинский был убит. Это — одно из бессмысленных убийств, которое и сейчас имеет следствия. Это было в 1921 году. С этих пор я лично Горького не видел.

4 ноября. Вторник.

Появились было газеты — вчера два №№ «Правды» (еще в Москве от 24-25.X). «Известий» нет. Радио очень скудно, большей частью «анекдоты». Все, что можно достать для непартийных (бумагу, лекарство, хлеб, сахар, мануфактуру) — только по той или иной протекции. Как <обстоит дело> для партийных?

Все время мысль об Украине — я этого не ожидал. Откуда известие? — Мне кажется, оно могло здесь идти только от партийных. Даже среди академиков такие имена, как Винниченко (совершенно забытый в русском обществе, а украинцев здесь нет никого), — пустой звук. Партийные здесь — как и везде очевидно, имеют другую информацию. В такой стране, как Казахстан, — их информация лучше и состав выше, чем в центрах. Русские партийцы, которых я встретил здесь, — Орлова, Замятин, Винокуров (парторг).

Если не сделают дальнейших ошибок, то «правительство» Украины эфемерно. Но пока все еще инициатива у немцев и улучшения центрального командования <Красной Армией> не видно.

Закончил вчера и сегодня читаю Дарвина «Происхождение видов» (академическое издание) — <книга> много мне дала для выяснения моего подхода к биогеохимической энергии и выяснения для себя самого моей математической концепции. Я как-то глубже и более «научно» понял то, что в 1925 году у меня выявилось как интуиция. Все время мысль в этом направлении работает.

5 ноября, утро. Среда.

Был Зелинский — рассказывал известия, привезенные сыном Деборина, приехавшего из Москвы. 16-го <октября> был прорыв в Можайском направлении. Немцы прорвались до Подольска. В Москве была паника. Академия предложила всем академикам и членам-корреспондентам выехать. Пущены были все вагоны (и метро) — увозили. В магазинах раздавали все даром. Шли пешком. Климцы отбиты, и жизнь восстановилась. Вероятно, это <...>[146] назначения Жукова и Артемьева. Газеты вчера не пришли.

7 ноября, пятница. Боровое.

Солнечный зимний день. Не скользко. Утром прошелся.

Сегодня «праздничный» день. Официальный праздник — 24-я (!) годовщина большевистской революции. Целое поколение прошло.

Вчера — и сегодня — <передавали> речь Сталина. Плохой аппарат. Но все же ясно, что война в конце концов кончится крушением немцев. Сколько могу судить по передаче других, тоже плохо слышавших, речь будет иметь значение.

Все эти дни приводил в порядок дневники Нюты с 1911 и до 1916 года включительно. Многое вспоминается. Ее дорогой образ восстанавливается и переживаем эти годы. Мне кажется, ни в философии, ни в религии сейчас нельзя найти опору — роль науки и социального творчества выступает на первое место.

Начал читать Евангелие (у Ани славянское). Сплошь никогда не читал. Библию я прочел всю — с резкой критикой — в старших классах гимназии. Читал все время по истории религии. Но мое отрицательное отношение — для настоящего момента — к значению философии распространяется и на все формы живых религий. Гилозоизм и пантеизм, а не личный — человекоподобный — Бог?

8 ноября. Суббота. Боровое.

Вчера праздник — Аня была свободна. Я читал и не работал над книгой.

Кончил «Тихий Дон» Шолохова. Большая вещь — останется и как исторический памятник. Вся жестокость и ярость всех течений социальной и политической борьбы и глубин жизни им выявлена ярко.

Для меня здесь любопытно отражение «кадет» как течения демократии, культуры и свободы, ясно <в романе> выраженные, — что отвечает реальности. Отражение на фоне старого «казачества», удивительным образом все-таки сейчас сохранившегося.

За границей я увидел и казачью (и калмыцкую) эмиграцию — не в личных встречах, очень случайных и неглубоких, — а в жизни — вне этой эмиграции и литературы. Несомненно, влияние ее было, и события, которые произошли на Дону и Кубани, — может быть, <находились> за пределами событий, описанных Шолоховым. Я не был в это время на Дону — но <на Кубани> был.