Корень нации. Записки русофила - [223]

Тихомиров подчеркивает, что «монархия держится, пока сохраняет свой нравственный характер. Теряя его, она вырождается в тиранию» (с. 41). Религиозное начало, которым проникнуто миросозерцание народа, является одним из главных условий существования монархии.

Лев Александрович насчитывает 3 типа монархии:

1) монархия деспотическая (Чингисхан, Батый, турецкий султан),

2) монархия абсолютистская (Франция, Англия) и

3) монархия чистая или самодержавная.

Истинная монархия может быть только одна и при одном условии: «когда монарх, вне сомнения для нации и самого себя, является назначенным на государственное управление от Бога». «…Монархическая власть является представительницей не собственно народа, а той ВЫСШЕЙ СИЛЫ, которая есть источник народного идеала… Нация… ищет верховной власти Бога» (с. 95). При чистой, истинной или самодержавной монархии «монарх не деспот, не самовольная власть… а есть Божий Слуга, всецело подчиненный Богу на своей службе, подобно тому, как и каждый подданный, в своем долге семейном и общественном, исполняет известную малую миссию, Богом назначенную. Так и монарх несет в своем царствовании лишь службу Богу» (с. 96). Здесь уместно отметить, что именно как служение Богу рассматривали свою власть такие выдающиеся русские правители, как Владимир Мономах, Андрей Боголюбский, Александр Невский, Иоанн Третий, Иоанн Четвертый, Павел Первый, Николай Первый, Александр Третий, Николай Второй.

Тихомиров пишет: «Монархия истинная, т. е. представляющая верховную власть нравственного идеала, – неограничена, но не абсолютна. Она имеет свои обязательные для нее начала нравственно-религиозного характера, во имя которых только и получает свою законно-неограниченную власть» (98). А вот демократическая власть, которая считается выражением народной воли, самой из себя происходящей, есть власть абсолютная. «Если бы это была власть Божественная, она не могла бы быть абсолютною, ибо подчинялась бы Богу и истекала бы от Него» (с. 99).

Тип римский, по мнению Тихомирова, выражает наиболее чисто выработанный абсолютизм, а вот византийская государственность есть нечто переходное от абсолютизма к самодержавию. «Наиболее чисто развился самодержавный тип в Московской Руси» (с. 103).

В Римской республике верховная власть принадлежала народу, но народовластие проявлялось лишь там, где безусловно необходимо непосредственное проявление верховной власти: в законодательстве, в последней инстанции суда, в назначении высших должностных лиц, в акте помилования. «В области же управительной в Риме существовало очень искусное сочетание власти единоличной и коллегиальной, по преимуществу аристократической. С этим строем республика прожила всю эпоху своего истинного величия». «Величие Римской республики держалось на соединении самодержавия народа со служилой ролью аристократии» (с. 107). При этом народные трибуны, опираясь на народную массу, все время подрывали роль аристократии. В Пунических войнах благородная патрицианская аристократия подорвала себя, а сами эти войны превратили Рим во ВСЕМИРНОЕ ГОСУДАРСТВО. Высокое звание римского гражданина перешло за пределы Италии. Физическая и даже нравственная сила перестала сосредоточиваться в Риме. Древний Рим был населен народом земледельческим и трудовым. В результате завоеваний и значительного расширения территории Рим превращался в промышленный и торговый центр. Спекуляции, грабеж провинций, массовое распространение рабства в корне изменили прежнюю духовно-нравственную атмосферу. Должностные лица стали продажными и «продавали не только справедливость, но и самый Рим. Масса граждан развращалась подкупом и кормежкой». При искусной организации судебно-административных властей управлять этой организацией, с падением патриотической аристократии, было уже некому. Тихомиров отмечает: «Народ имел все права: выбирал, сменял, контролировал все власти. Но это было пустым звуком. Громадному населению римских граждан, рассеянных по всей Италии и далеко за ее пределами, – невозможно было уже даже собраться в одну толпу, на одном месте. Это был владыка слепой, глухой и даже немой. Все его выборные делали что хотели и обманывали его, он ни за чем не мог уследить: обычное положение всякой демократии, взявшей на себя верховную власть в великом по объему государстве. И вот наступила эпоха… всеобщего грабежа, всеобщей продажности» (с. 111). В наше время мы можем сетовать на бездуховность, аморальность и антипатриотизм советской номенклатуры, отрекшейся от социализма во имя самой мерзкой разновидности капитализма – криминально-олигархического, но, учитывая суждения Тихомирова, должны признать, что в большом по объему государстве демократия неизбежно порождает всеобщую продажность по закону Ч.Дарвина: наверху неизбежно будут самые наглые, самые беспринципные и самые корыстные. Только монархия, одухотворенная Богом, может спасти страну от закона джунглей.

Рим шел прямо к гибели, считает Тихомиров, но его спасла единоличная власть. Юлий Цезарь лично обладал чисто монархическим ощущением. Он открыто ставил себя выше республики, окружил себя всевозможными почестями, принял титул Отца отечества, поставил свою статую среди статуй царей. И народ был очарован Цезарем. Но всеобщее умонастроение было таково, что верховную власть Цезарь не принял, а взял лишь власть управительную. Мы часто забываем о том, что не только Цезарь, а все последующие императоры, кесари (по имени Цезаря) формально, фиктивно избирались сенатом и народом всегда. «Таким образом, власть императорская по существу все-таки оставалась не верховною, а лишь делегированною от народа… Как при республике самодержавный народ поручал всю управительную власть аристократии, так он передавал теперь всю власть Кесарю» (с. 119). Фактически императорская власть становилась верховной, но, отмечает Тихомиров, «вместе с тем и решительно ничем не осмысленною» (с. 124). Власть эта стала походить на восточную деспотию. Из-за ослабления нравственного мотива власть стала терять свое притягательное влияние. «Лишь появление Константина Великого спасло Империю, ибо Константин нашел, в условиях своего времени, новый тип верховной власти, имеющей ясный идеократический элемент» (с. 125). Рим был спасен сначала единоличной властью с появлением Цезаря. Однако все последующие императоры законодательно не обладали верховной властью. Их власть по-прежнему была доверенной, делегированной Римским Сенатом и народом. «Отсюда непрочность этой власти со стороны нравственной, и ее фактическое всесилие, способное переходить в деспотизм» (с. 133). Римское общество разлагалось все более, армия, переполненная наемниками, часто инородцами, становилась судьей и арбитром политического режима.