Корень нации. Записки русофила - [209]

И.С.Глазунов с горечью отмечает, что уже в 40-х годах XIX века, в царствование Николая Первого, «возникает духовный заместитель запрещенного масонства – Орден Русской Интеллигенции». И как раз с рождения этого неформального ордена начинается Второй период европеизации. Теперь уже не цари, не Анна Иоанновна и Петр Третий, а так называемая интеллигенция ратует за европеизацию, за полное копирование западных идей и западного бытия, за отказ от самобытных начал русской православной цивилизации. Не следует путать интеллектуальный, образованный слой в целом с «интеллигенцией» в специфическом значении этого слова.

Нигде в мире не оказалось той самой специфической русской «интеллигенции», как у нас. Известна крылатая фраза, что Германию объединил не Бисмарк, а учитель гимназии, прививавший своим ученикам идеи патриотизма, единства и величия Германии. У нас, к сожалению, наоборот, преподавателями чаще всего были те самые интеллигенты, о которых идет речь. Вольнодумцы, космополиты, западники, а порой даже социалисты и нигилисты. Герцен радовался успехам англичан и французов в Крымской войне и писал, что был бы рад со своей типографией переехать «в английский город Одессу». Борис Башилов в своей «Истории русского масонства» пишет: «Образованный слой существует во всех странах мира, специфическое понятие «интеллигенция» появилось только в России, когда после совершенной Петром Первым революции в России образовалась особая космополитическая прослойка, которую пришлось обозначить позднее особым именем». И если образованный слой всякой страны опирается в своем творчестве на духовные основы своей национальной культуры, то русская интеллигенция с момента своего появления «с яростной ненавистью отрицает все основы русской самобытной культуры» и даже не допускает в принципе возможность самобытной культуры. «Я жид по натуре, – писал Белинский Герцену, – и с филистимлянами за одним столом есть не могу». А в письме Боткину писал так: «Отрицание – мой Бог. В истории мои герои – разрушители старого: Лютер, Вольтер, энциклопедисты, террористы, Байрон («Каин») и тому подобное». И еще: «Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастью». Чем, собственно, отличаются по сути Герцен и Белинский от большевиков XX века? Ведь эти два кита были по существу создателями «передовой» интеллигенции (в специфическом значении этого слова), представлявшей, по словам Анненкова, «как бы воюющий орден, который не имел никакого письменного устава, но знал всех своих членов… и который стоит поперек всего течения современной ему жизни…» Анненкову вторит Бердяев: «Интеллигенция скорее напоминала монашеский орден или религиозную секту со своей особой моралью, очень нетерпимой, со своим обязательным миросозерцанием, со своими особыми нравами…»

Цель Ордена Русской Интеллигенции, как ее сформулировал цитируемый Глазуновым Башилов: «разрушение Православной Церкви, Русского национального государства и борьба со всеми проявлениями самобытной русской культуры».

Одни интеллигенты в этом Ордене работали в сфере подготовки революции духа, революции сознания, другие непосредственно готовили насильственное свержение монархии. И те, и другие были лакеями мирового масонства. «Русская интеллигенция, – пишет Башилов, – космополитическая по своим идейным устремлениям, враждебно настроенная ко всем основам русской культуры, духовно есть дитя европейского масонства» (стр. 485). Этот орден был одержим идеей революции для завоевания свободы. Масонской свободы и масонской республики. С начала появления Ордена в России возникла атмосфера непрекращающейся гражданской войны. Конкретно мы это можем проследить с момента выстрела Каракозова в Царя Александра Второго 4 апреля 1866 года и почти непрерывно до Февральской революции 1917 года. Короткое затишье было в 80-е годы (Надсон и К° ныли по поводу «безвременья»), при Александре Третьем, но и тогда продолжалась подрывная лишь слегка замаскированная деятельность через либеральную печать. Вообще термин «интеллигент» был запущен писателем Боборыкиным в 1876 году и обозначал не высокоразвитого и образованного человека, а «передового», «прогрессивного», ненавидящего трон и алтарь. Самой характерной чертой, отделяющей членов Ордена от обычных представителей образованного слоя, была тоталитарность их мировоззрения. Интеллигенция считала себя штабом революции и таким штабом была. Им важно было любой ценой добиться уничтожения русского национального государства. Им нужен был не ремонт, а снос здания полностью и чтобы новое строить без единого кирпича старого. Как образно писал профессор Степун в 1894 г., революционная идеология в России была тою силою, которая «десятилетиями расстреливала из приземистых крепостей толстых журналов и газетных траншей все самые талантливые явления русской духовной жизни: русскую религиозную философию, русский символизм, все передовое антипередвижническое искусство, Розанова и даже… Достоевского» (Башилов, с. 506). А все, что внесла в русскую культуру сама эта интеллигенция, все отмечено печатью второго сорта. Орден обеднял, выхолащивал культуру, затруднял ее развитие. После революции этот орден выродился в большевизм, беспощадно разрушавший уже всякую «непролетарскую» культуру.