Кордон в облаках - [2]

Он невольно вспоминает рассказ командира роты капитана Топчиенко, который теперь уезжает служить в другое место, о том, как здесь, в горах, было лет десять назад, когда только организовалась рота воздушного наблюдения, оповещения и связи — рота ВНОС, и один из ее постов находился на этом почти игрушечном плато, где сейчас их точка.

На посту жило лишь несколько человек во главе с командиром отделения — сержантом. Им было поручено, как и людям на других постах, следить за воздушной обстановкой.

Тогда не было здесь умных локаторов, от которых нельзя скрыться ни днем, ни ночью, ни в пургу, ни в дождь, которые видят за сотни километров. Все техническое хозяйство на КП ВНОС состояло тогда из самодельной деревянной треноги с курсовым планшетом и резиновой трубки для переговоров наблюдателя с радистом.

При появлении самолета наблюдатель, сидя в окопчике, определял с помощью планшета, установленного по компасу, направление полета и передавал это радисту, а тот сообщал обо всем на КП роты. Высота цели выяснялась довольно примитивно: расчетным способом с помощью простейших оптических приспособлений. Ночью, когда все вокруг обволакивало густой, как деготь, темнотой, направление полета узнавали на слух.

Жили наблюдатели в землянке, выдолбленной в камнях, воду для питья и пищи привозили из ущелья на ишаке.

Газеты и письма сюда доставляли два раза в месяц. Изредка солдаты по одному ходили в кино на пограничною заставу, которая находилась в десяти километрах от поста.

С появлением скоростных реактивных самолетов посты ВНОС уже не смогли обеспечивать противовоздушную оборону нужной информацией.

И вот тогда-то на плато создали радиолокационный пост. Наблюдение за воздухом теперь велось с помощью радара. Возвышенное место оказалось очень удобным для работы локаторов — радиоволны почти нигде не встречали препятствий на пути. Спустя год здесь уже размещалась рота. Число радиолокационных станций увеличилось.

Оборудование сюда привозили окружным путем, идущим вдоль границы, и на это уходило много времени. А между тем станциям постоянно требовалось горючее, запасные части. Тогда началось строительство «прямой» дороги через главный перевал, той самой дороги, по которой Виктор Тимчук ехал сейчас вниз. Трудное это было строительство. Саперы день и ночь взрывали красную горную породу, сооружали насыпи, или, как здесь говорят, «площадки» для разъездов и разворотов машин.

Сначала локаторщики жили, можно сказать, по-походному — в обыкновенных палатках, с полом из камня плитняка. Потом была построена казарма. Солдаты сами лепили из глины производственные и подсобные помещения. Некоторые сооружения, словно для того, чтобы сохранить память о поистине героическом времени, стоят и по сей день. В одном сейчас столярная мастерская, аккумуляторная и дизельная. Первый пункт управления тоже делали сами. Теперь это помещение переоборудовано под склад горюче-смазочных материалов.

Офицеры роты тогда еще жили без семей, по-холостяцки. И только когда были построены финские домики, в высокогорном поселке появились женщины, а потом и дети.

Машина огибает нависшую над дорогой скалу. Молодой водитель солдат Джамал Вагидов — веселый добрый кавказец, в роте его все любят, зовут Жориком. Он жить не может без гор, без такой вот дьявольской езды по кручам и ущельям. Горы — это его стихия. Он всегда поет что-то свое, дагестанское, сидя за баранкой.

— У нас в Дагестане, где я раньше жил, есть повороты и покруче, — мастерски проведя машину над пропастью, говорит он, трогая усы-шнурочки, за которые ему часто попадает. «Нет, вы только ответьте, что это за джигит без усов?» — оправдывается он в такие минуты. И темные глаза его хитро улыбаются.

«Здесь еще тепло, — думает Тимчук, когда машина, наконец, спустилась с гор. — А у нас на Украине уже выпал первый снег…»

И он представляет, как по свежему, пахнущему арбузами снегу, с ранцами и сумками за спиной бегут в школу ученики его матери, кидаются снежками. А потом по протоптанной дорожке пройдет в валенках, повязанная теплым платком, и она, его мама. В одной руке, словно у ученицы, портфель с книгами, в другой стопка тетрадей. До полночи, наверное, проверяла.

Жалеет ли он, что судьба забросила его так далеко от дома — в пески и горы? Нисколько! Он ведь знал, на что шел, когда решил стать офицером. Давно решил, когда еще учился в школе.

— Жизнь офицера — жизнь на колесах, — говорила осторожно мать. Она хотела, чтобы сын знал, на что идет.

— Но ведь колеса — это и есть самая настоящая жизнь, — отвечал он ей с внутренней убежденностью. — Ты сама воспитала меня непоседой.

Да, Тимчук, еще живя дома, считал себя взрослым самостоятельным человеком. И, конечно, его собственные мысли и убеждения казались ему правильными. Наверно, отцы и матери в конце концов начинают недопонимать своих детей, которых манят далекие неизведанные дали. Может быть, это закономерно…

Сначала он уехал по комсомольской путевке работать на Макеевский металлургический завод, потом поступил в Вильнюсское радиотехническое училище.

Учиться было совсем нетрудно. Своим чувствовал он себя в курсантской семье. И радость и беду здесь делили на всех.