Коралловый корабль - [35]

Гаспар насчитал семь рубинов, из которых самый маленький был размером с горошину, а три самых крупных — величиной с ноготь большого пальца, и семнадцать небольших изумрудов. Он выложил изумруды в ряд пониже рубинов. Следующий ряд составляли сорок восемь бриллиантов, не считая бриллианта в перстне. Двенадцать самых крупных, чистейшей воды, были с лесной орех и отличались безукоризненной огранкой. Из семи бриллиантов средней величины один имел голубую окраску, остальные, поменьше, были розового цвета.

Бирюзу Гаспар положил отдельно и стал выкладывать сапфиры. Их было двадцать восемь, и все разных оттенков: от бледно-голубого до темно-синего, самые маленькие — с горошину, крупные не уступали по величине бобу. Огромный аметист следовал за сапфирами, а затем расположились шпинели и перидоты, которых было с полгорсти, и жемчуг.

Последними Гаспар положил черную жемчужину, имевшую форму груши, и золотую монету, найденную на дне ямы.

Кроме драгоценных камней, разложенных по рядам, было еще много обломков золота, но на эту мелочь Гаспар обращал мало внимания. Он наслаждался видом принадлежащих ему сокровищ, упивался игрой разноцветных камней — белых, красных, голубых, желтых. Зажмурив глаза, провансалец улегся на песок и рассмеялся. Он переживал самый восхитительный момент в своей жизни, мечтал о том, как распорядится своим богатством. Перед его мысленным взором мелькали дворцы богачей, белоснежные яхты, дорогие номера в роскошных отелях. И везде рядом с ним была Мария. Мысль о ней не покидала Гаспара ни на минуту. «Теперь богатство позволит мне вернуться на Мартинику», — думал он.

Словно во сне, до него доносились разные звуки: удары волн о пустынный пляж, шелест кустарника, раскачиваемого ветром, крики бакланов. Они напомнили Гаспару об Ивесе и «Роне». Ему мерещился свист пламени в топках, звяканье заслонки, выпускающей золу, лязг, с каким закрывались жерла топок. Переживания провансальца были подобны переживаниям изгнанного монарха, который, наконец, вернул свои владения, и Гаспар Кадильяк, кочегар с «Роны», вторгался диссонансом в мечты Гаспара Кадильяка, обладателя несметных богатств. Не прошло и часа, как он вступил во владение сокровищем, а оно уже принесло ему первое огорчение.

«Эй, ты, проклятое провансальское отродье, поворачивайся живее! Живо к своей топке, лети мигом!» Так покрикивал на Гаспара Кияр, главный машинист «Роны», когда он впервые взошел на борт корабля в Марселе. Тогда кочегару такие слова не казались оскорбительными, а сейчас Гаспар ненавидел Кияра. Мысль о том, что Кияр покоится на морском дне, там, где «Рона» наскочила на риф, тот самый риф, что виднелся к югу от острова, не могла служить утешением. Гаспар с горечью думал о своей прошлой жизни. Будь оно проклято, это прошлое! Никакое богатство не сможет искупить многих лет рабского труда. А всего лишь несколько часов назад он думал, что ему не избежать возвращения к прежней жизни…

Гаспар взглянул на свои руки. Он не стыдился мозолей. Это были руки кочегара, и ничто в мире не могло их уже переделать. Многие годы они выполняли работу раба, тогда как здесь, на острове, покоилось такое богатство! Ах, если бы можно было выкупить у времени эти пятнадцать лет, он с удовольствием отдал бы за них половину всех сокровищ!

Начался отлив. Гаспар сложил свои сокровища все в тот же платок, туго завязал концы и положил узелок у ближайшего ствола пальмы. К узелку он присоединил золотую змею, надел перстень на палец, а черную жемчужину засунул в карман.

Скоро солнце, неуклонно спускавшееся к горизонту, коснулось моря на западе и пролило снопы света на поверхность вод. День потух.

Глава 33 СИГНАЛЬНЫЙ ОГОНЬ

С молниеносной быстротой ночь опустилась над морем, ветер стих. Гаспар почувствовал голод. Все на том же стволе пальмы он открыл жестянку с мясными консервами, положил сухари, решив на следующий день заняться устройством такой кладовой для провизии, которая предохранила бы припасы от действия солнечных лучей. Он ел, размышляя о том, как следует приступить к этому делу.

Поужинав, Гаспар закурил трубку, но почти тотчас же сон завладел им, трубка выпала изо рта, и он растянулся на песке рядом со своей драгоценной находкой.

Утром, открыв глаза, провансалец первым делом проверил, здесь ли сокровища. После завтрака он отправился прогуляться по пляжу. Буря прибила к берегу пучки изумрудных и светло-коричневых водорослей, морские звезды, обломки ветвистых кораллов, раковины. Огромные комки икры летучих рыб походили на кисти красной смородины.

Гаспар двинулся по направлению к кустам вдоль колеи, по которой матросы Сажесса тащили лодку в лагуну. Кристаллики соли почти уже совсем осыпались с листьев кустарников.

Достигнув центра острова, Гаспар остановился, всматриваясь в горизонт. Он был пустынным. Хотя нет… Что это виднеется вон там? Словно крохотное пятнышко полевого шпата было приклеено в том месте, где небо на северо-западе сливалось с морем.

Гаспар присмотрелся. Он с трудом переводил дыхание от волнения.

Пятнышко вдали как будто не изменяло ни формы, ни размеров, но Гаспар прекрасно знал, что это могло быть только судно.