Коралловый корабль - [19]

Девушка сделала шаг вперед и доверчиво, как ребенок, вложила свою маленькую ручку в широкую ладонь Гаспара.

Он не узнавал себя. Прикосновение руки Марии, взгляд ее глаз — все повергало его в смущение.

Сеген взял под руку молодых людей и повел прочь от берега.

— Ты идешь обратно в Сен-Пьер, Мария? — спросил он, когда они дошли до ворот его дома.

— Да, господин Сеген.

— Ну, желаю тебе счастливого пути. Ах, если бы я был так же силен и юн, как и ты…

Он уже поворачивал в ворота, когда Гаспар, искоса поглядывая на девушку, заявил:

— Я тоже возвращаюсь в Сен-Пьер. Мадемуазель не будет иметь ничего против, если я пойду вместе с ней? Дорога ведь так пустынна…

— Что вы? — изумился старик. — Неужели вы думаете, что сможете угнаться за разносчицей?

Гаспар улыбнулся. Вопрос Сегена показался ему нелепым. Достаточно сравнить его мускулистую фигуру с хрупкой фигуркой девушки.

— Я попытаюсь, если только мадемуазель не против моей компании.

Сеген насмешливо засмеялся, но не стал спорить. Он проводил молодых людей до лавки Карбэ. Тот помог девушке поднять лоток и попрощался, пожелав счастливого пути.

Молодые люди тронулись в обратный путь по дороге, залитой солнцем. Между ними завязался разговор: Гаспар не всегда понимал девушку, которая мешала английские, французские и креольские слова. Эта трудность взаимного понимания не раз вызывала смех у беседующих, так что очень скоро они почувствовали себя добрыми друзьями. Марию нисколько не смущало присутствие спутника. Временами она напевала старую креольскую песенку.

Было время сбора сахарного тростника. Негры, работавшие на полях, смотрели вслед Марии, которую провожал сегодня молодой человек, и радовались: наконец-то она нашла себе пару! Они что-то кричали им, но слова растворялись в томительно знойном воздухе.

Достигнув вершины холма, Гаспар и Мария остановились. Небо до горизонта было подернуто золотистой дымкой, горы походили на скопление туч, четко вырисовывалась в воздухе вершина Монтань-Пеле, которая совсем очистилась от облаков. Немного отдохнув, молодые люди спустились в ложбину, а потом, следуя вдоль извилистой дороги, стали взбираться на следующий холм.

Вот тут и пришлось Гаспару вспомнить слова Сегена: «Вам никогда не угнаться за разносчицей». Шедшая рядом с ним девушка, несмотря на тяжелую ношу, двигалась легко и быстро, точно тень, отбрасываемая облаком. Провансалец начал уставать, но не хотел сдаваться. «Бог мой, —

думал он, — дать обогнать себя девушке? Ни за что на свете!»

Чтобы не думать об усталости, Гаспар запел. У него был хороший голос, и над полями сахарного тростника знойный ветер разнес слова баллады «Девушка из Авиньона».

Мария жадно слушала, хотя понимала далеко не все. Песня, которую пел Гаспар, совсем не походила на грустные креольские напевы.

Солнце уже клонилось к западу, бросая косые лучи. По дороге побежали длинные тени. Ложбины между холмами начали наполняться сумерками. Они, подобно разлитой акварели, готовы были заполнить расщелины, поглотить холмы, поля и дорогу.

«Я скорее умру, чем сдамся», — подумал Гаспар. Голова его пылала, ноги отказывались служить. Он мечтал только о том, чтобы прилечь на зеленую траву в тени у дороги, но не решался сказать об этом Марии. Она же и не подозревала, какие муки испытывает ее спутник.

Кое-где у края дороги били родники. Когда молодые люди перешли Крестовую Гору, Гаспар остановился у одного из них, где под огромным древовидным папоротником стояла зеленая скамейка, и рухнул на нее. Мария, остановившись рядом, только теперь поняла, в чем дело. Она достала бутылочку с ратарией[2] — такая бутылочка составляет обязательную принадлежность каждой разносчицы, — налила в крышку немного жидкости, разбавила водой и протянула Гаспару.

Провансалец выпил и почувствовал себя так, словно отведал живой воды. Вслед за тем девушка, указав на лоток, попросила помочь опустить его на землю.

Гаспар снял лоток с головы Марии, и она села на скамейку. Ах, как чудесен был отдых в прохладной тени папоротника! Усталость с Гаспара как рукой сняло.

Он почти забыл, что рядом сидит девушка. Ему казалось, что около него добрый друг, вместе с которым он отдыхает после длинной прогулки. После изнурительной работы в кочегарке у него часто было подобное ощущение, когда вместе с Ивесом он отдыхал у люка в машинное отделение.

Гаспар вытащил из кармана трубку, ту самую, которую он курил под пальмами в тот день, когда Ивес нашел в лагуне затонувший корабль, набил ее и закурил. Мария, положив руки на колени, смотрела прямо перед собой на дорогу, но, казалось, ничего не видела. Мысли ее были где-то далеко.

Из задумчивости ее вывел суслик. Он вынырнул из зарослей сахарного тростника и побежал по дороге. Мария вскрикнула, одернула юбку и поджала ноги.

— Ах, ну точно господин Сажесс! — улыбнулась она. Гаспар вздрогнул. Он совсем забыл и о капитане «Красавицы из Арля», и о предстоящей экспедиции.

— Сажесс? — переспросил провансалец. — Какое отношение ты имеешь к Сажессу, малютка?

Мария взглянула на него и сделала неопределенный жест рукой. Но выражение глаз и движение руки без слов охарактеризовали ее отношение к Сажессу.