Коралловый город - [23]

— Чайник — двадцать килограммов, топор — тридцать…

— Да ты что? — завопили вокруг. — Такой чайник и на стол не поднимешь! А топор двухпудовый — ха-ха-ха!

— Ну, девятнадцать, — огрызнулся староста. — Откуда я знаю, у кого какие чайники. Они ведь старые, ржавчиной обросли. У меня, например, чайник весит не меньше двадцати килограммов. Тетка, как наливает воду, кряхтит…

Он обратился к Черепанову:

— Кровать сто килограммов потянет?

— Это ж кровать, а не бульдозер! — отшатнулся Черепанов. — Она хоть старая, но красивая. И легкая. Теперь таких не делают. Отец жалеет…

— Что нам — фотографироваться с такой красивой? — прищурясь, пробурчал Лысюра.

Как ни накидывал он, как ни преувеличивал вес, еле-еле набралось полторы тонны.

— Думаю, что мы возьмем обязательство собрать не меньше пяти тонн, — твердо заявил староста.

— Пять тонн? Да мы надорвемся, а столько ни в жизнь не наберем! недоумевал Зина.

Лысюра укоризненно покачал головой:

— А ты, оказывается, лентяй, Живцов! Еще не работал, а уже: надорвемся… Нюни распустил: ни в жизнь не наберем. Эх ты!

Живцов смутился, что-то забормотал.

— Словом, подумать надо, пошевелить мозгами, ясно? — староста неопределенно пошевелил пальцами в воздухе.

Когда все разошлись, староста порвал листок, на котором записывал обязательство каждого, и повернулся к понуро сидевшему Синицыну.

— Порядок! А теперь идем со мной.

Смеркалось. Холодный ветер рвал полы их пальто. Они подошли к школьному сараю, и Лысюра отомкнул громадный висячий замок, откинул железную петлю.

— Ключ я у деда Цыбули взял.

В сарае пахло досками, пылью и тряпками. В углу были свалены поломанные стулья, парты, указки, стояли ведра, бочки из-под краски, накрытые мешком.

— Тут, — указал пальцем на середину староста.

— Что? — не понял Макар.

— Сгружай свои десять тонн. При мне будешь или я выйду? — глазки Лысюры забегали.

— Оставайся, чего там… — Синицын не любил творить чудеса в одиночку. Когда кто-то рядом — веселее.

Он хлопнул в ладоши:

— Десять тонн металлолома чтобы были здесь как дома!

И удивился несказанно: ничего.

— Н-нету, — прошептал Генка. Толкнул плечом Синицына: — Может, что неправильно сказал в заклинаниях?

— Да нет, все правильно! — запротестовал Макар. Он опять с остервенением хлопнул в ладоши, так, что они заныли.

— Чтобы не моргнул и глазом, было десять тонн здесь разом!

Снова пусто. У Синицына волосы зашевелились на голове. Значит, он уже больше не волшебник? Кончилось все… В отчаянии привычно крикнул:

— Две порции мороженого!

Тут он перевел дух с облегчением: в руках, как всегда, ощутил вафельные стаканчики, наполненные снежно-белым мороженым, — как он любил, с верхом. Один стаканчик протянул Генке, и оба начали нервно лизать ледяное лакомство, почти не замечая его вкуса.

— Металлолом почему-то не появляется, — констатировал Генка. Может, волшебники сами его собирают?

— Ну да! — Синицын поперхнулся. — Что они — пионеры, что ли?

— И не комсомольцы, — поддакнул Лысюра.

Некоторое время хрустели стаканчиками в молчании, переминаясь с ноги на ногу.

Лысюра кивнул с кислым видом:

— Ладно, давай хоть одну тонну…

И Синицын хлопнул в ладоши:

— Появись-ка здесь хоть тонна металлического лома!

— Даже тонну пожалели! — ударил в отчаянии шапкой о землю староста. — Жмоты несчастные, а не волшебники!

Он ехидно прищурился:

— А чайник, один-единственный, вы дадите?

Синицын вяло запросил чайник. И вдруг оба испуганно отпрыгнули в сторону: на землю упал и покатился чайник.

Лысюра схватил его и жадно ощупал.

— Новенький, никелированный, — и заорал почему-то в угол сарая: Эй, нам новые не нужны, только старые, с дырками!

И эта просьба была удовлетворена: появился старый, весь в ржавчине и с дыркой на боку чайник. Синицын осмелел:

— Еще три чайника!

— Есть! — взвизгнул Генка. — Давай, проси десять.

Он еле успел отскочить, как сверху посыпались чайники.

— Ур-ра! — вошел в азарт Лысюра. — Требуй двадцать!

— Может, чайников хватит? — повернулся к нему Макар. — Попросим другое что-нибудь, утюги, например.

— Можно утюги, — согласился Генка. — Они тяжелее.

— Двадцать утюгов! — хлопнул в ладоши Синицын, и в ту же секунду раздался отчаянный вопль Лысюры: — Ай-яй-яй!

Он прыгал на одной ноге, задрав лицо с зажмуренными глазами к потолку и держа двумя руками другую ногу. Утюги посыпались градом, и один из них угодил ему прямо на ботинок.

— Смотреть надо! — орал Лысюра невидимым волшебникам. — Швыряете куда попало! Так и пришибить недолго…

Синицын утешал его:

— Скажи спасибо, что по голове не трахнули. Тогда совсем ополоумел бы…

Лысюра заковылял в угол, сорвал парусину, перевернул набок бочку и залез внутрь:

— Теперь проси хоть танки.

— Нет, я кастрюль попрошу, — решил Синицын.

В самый разгар «сбора лома» заскрипела дверь, и в сарай заглянул дед Цыбуля. Его жидкая бороденка озадаченно задвигалась, глазки блестели.

— Иду мимо, слышу — в сарае шум, — прошепелявил он, тут же по привычке сворачивая самокрутку. — То вроде в ладоши хлопают, то по крыше бегают. Перебираете металлолом?

Семеня, прошел взад-вперед, приглядываясь к лому.

— Много нанесли, много… Молодцы.

Подобрал с земли чайник, который «прилетел» самым первым.