Корабль-призрак - [20]

Он бросился к выходу, едва не сбив меня с ног, и я услышал, как он, прыгая через две ступеньки, с грохотом поднимается по трапу, ведущему на капитанский мостик.

Я пошел за ним и нашел его в штурманской рубке, где он склонился над массивным томом таблиц приливов и отливов. Он поднял на меня глаза, и я впервые увидел в нем капитана. На его лице не осталось и следа усталости, пары алкоголя тоже куда-то улетучились.

— У нас есть маленький шанс, — произнес он. — Если нам удастся удержать судно на плаву, мы можем спастись. Это означает, что нам предстоит потрудиться в кочегарке, потрудиться так, как мы не трудились никогда в жизни. Мы будем работать по очереди — в кочегарке и в рулевой рубке. — Он схватил меня за руку выше локтя. — Пошли! Посмотрим, хватит ли нам пара, чтобы запустить машину. — Очередная волна ударила в борт корабля. Стена воды обрушилась на палубу, захлестнув и рулевую рубку с ее сломанной дверью, выходящей на левый борт. Я едва успел заметить зеленые волны, бурлящие на полузатонувшем носу. Но мы уже мчались вниз по трапу, спускаясь в чрево судна.

— Клянусь Богом, парень, может, я им еще покажу! — закричал он.

На мгновение он обернулся ко мне, и его лицо, попавшее в луч моего фонаря, светилось почти безумным ликованием.

Глава третья

Теплый мрак машинного отделения был наполнен запахом горячего машинного масла и шипением пара. Мертвым это место уже не казалось. В спешке я раньше времени выпустил поручень, и от подножия трапа меня швырнуло через всю палубу. Остановили мой полет лишь стальные перила. Тяжело дыша, я посветил фонарем на судовые машины и увидел, что они медленно оживают, приходя в движение и постепенно наращивая ритм и силу. Послышался тихий гул, лампы освещения замерцали. Гул становился все громче, свет все ярче, и внезапно лампы вспыхнули на полную мощность, осветив пещеру машинного отделения и сверкающие сталью и медью машины, которые уже заполнили все окружающее пространство громким гулом.

Пэтч стоял на посту управления судового инженера-механика.

— Машины! — закричал я. — Машины работают!

Я был вне себя от радости. В эту минуту мне казалось, что мы можем запросто дойти до порта.

Но он уже перекрыл доступ пара к машинам, и ритмичный стук двигателей начал замедляться. Протяжно зашипев, они затихли.

— Не стой без дела, — крикнул он мне. — Начинай загружать топку. Нам нужно как можно больше пара.

Он впервые был похож на человека, у которого все под контролем.

Но оказалось, что бросать уголь стало не только гораздо труднее, но еще и опаснее. Корабль совершенно непредсказуемым образом болтало. В одну секунду я работал лопатой, с трудом преодолевая силу земного притяжения, а в следующее мгновение меня швыряло прямо на пылающую пасть топки, и покидающий лопату уголь, казалось, ничего не весил.

Я не знаю, как долго я делал это один, прежде чем он присоединился ко мне. Мне показалось, что прошло очень много времени. Я не видел, как он вошел. Все мое внимание было сосредоточено на угле и настежь распахнутой дверце топки. Одновременно я пытался предугадать следующее движение судна и не позволить ему отправить меня в пылающий в топке огонь. Я почувствовал его руку на своем локте и, подняв голову, увидел, что он стоит передо мной. Я выпрямился и посмотрел на него, тяжело дыша и утирая заливающий глаза пот.

— Я запустил помпы, — произнес он.

Я еще не отдышался и только кивнул, будучи не в состоянии вымолвить хоть слово.

— Я только что был на мостике, — продолжал он. — Нос то и дело полностью уходит под воду. Переборка может не выдержать. Как ты думаешь, ты услышишь отсюда машинный телеграф?

— Не знаю, — пробормотал я. — Думаю, что да.

Он провел меня в машинное отделение и показал панель управления двигателями и переговорную трубу, соединенную с мостиком.

— Сейчас я вернусь на мостик, — продолжал он, — а ты вернешься в кочегарку и продолжишь загружать топку. Я подам тебе сигнал по машинному телеграфу. Если ты ничего не услышишь в течение двух минут, подойди к переговорной трубе. Понял?

Я кивнул, и он начал взбираться наверх, а я вернулся в кочегарку. Даже за столь короткое время мои руки и плечи успели одеревенеть. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы снова заняться топкой. Меня одолевала сильная усталость, и я уже спрашивал себя, надолго ли нас хватит. Сквозь рев топки и гул машинного отделения до меня донесся резкий звук машинного телеграфа. Я захлопнул дверцу топки и прошел на пост управления. Стрелка показывала «Полный вперед». Я повернул маховик, полностью открыв паровые клапаны, впервые в жизни осознав, какую гордость и волнение ощущает старший механик, когда поршни приходят в движение, а машины начинают ритмично и мощно пульсировать. От этого простого движения как будто ожило сердце парохода, и я радостно думал о том, что это я вернул его к жизни.

Когда я вернулся в кочегарку, уголь показался мне на удивление легким. Я почти не замечал боли в руках. Ко мне вернулись уверенность в собственных силах и желание бороться. Внезапно я ощутил, что меня переполняет энергия.

Оказалось, что двигатели необходимо запускать через каждые десять минут. Около трех минут ушло на то, чтобы развернуть пароход кормой к ветру. Следствием этих трех минут стало стремительное падение давления пара в котлах. Мне пришлось лихорадочно работать лопатой, чтобы успеть поднять это давление до следующей команды с мостика. В пятнадцать тридцать он позвал меня наверх и поставил к штурвалу.