Корабль ночи - [3]

У покачивавшегося на воде трупа в разорванном спасательном жилете не было лица. В страшном месиве мышц, фасций и нервов белели оскаленные зубы. С истерическим криком Шиллер отдернул руку, словно коснулся чего-то заразного, и поплыл прочь, в озаренный зеленым сиянием океан. Вокруг еще полыхало пламя. Шиллер плыл; впереди был целый остров огня, а в самом центре этого гигантского костра он разглядел обугленные скорченные трупы, непрерывно крутившиеся в огромном водовороте. Шиллер почувствовал мощь и силу водной стихии, которая одолевала тонущий корабль, яростно набрасываясь на него. Он попытался отвернуть в сторону, но океан, принявший его в свои объятья, теперь тянул его вниз, и он не мог больше плыть. Он задумался, где сейчас Дрексель и дает ли смерть подлинное упокоение, и открыл рот, чтобы набрать в грудь воздуха, пока сам не канул в пучину…

Чьи-то руки подхватили его и подтолкнули к поверхности. Швырнули на дно лодки. Над ним стояли какие-то люди и пристально вглядывались в него.

Шиллер моргнул, но не смог различить лиц, не смог пошевелиться.

– Живой, – сказал кто-то по-английски.

1

Впереди на изумрудной ряби что-то темнело.

Дэвид Мур, не оборачиваясь, выключил трещавший мотор. Жаркое солнце ложилось ему на голую спину и плечи ярким тропическим одеянием. Старенький рыбацкий ялик лениво качнулся на волне, останавливаясь. Мур повернул румпель, чтобы подойти к непонятному предмету правым бортом. Солнце сверкало на воде; щурясь, Мур перегнулся через планширь и выловил предмет из воды.

Это оказалась деревяшка, невесть от чего отколотая и невесть откуда принесенная. Впрочем, обломок выглядел сравнительно прилично – не покоробленный, не разбухший, не изъеденный соленой водой – и Дэвид положил его на дно ялика, чтобы подробно изучить. С одной стороны виднелись остатки букв, выведенных красным по черному: «С» и «А». Салти? Салли? Саманта? Это, несомненно, был обломок транца – может быть, одного из местных кокинских судов, а может, занесенный сюда издалека. Мур знал названия почти всех лодок на острове – «Веселый Мэк», «Кинки», «Морячка», «Люси Дж. Лин», «Галлант», дюжину других. Эта, вероятно, разбилась в какой-нибудь далекой гавани или же в числе иных несчастных попала в шторм, бушевавший над Кокиной тремя днями раньше. Может быть, какой– нибудь рыбак перед смертью цеплялся за эту лодку, подумал Мур, глядя на брусок. Об этом он думать не хотел – воскресало слишком много неприятных воспоминаний.

Он снова завел мотор и повернул румпель так, чтобы нос судна смотрел прямо на начало рифа Кисс-Боттом

в сорока ярдах впереди. Море было еще неспокойным, «тряским», по выражению карибских рыбаков, и пока Дэвид подплывал к проходу в рифе, волны ощутимо толкались в борта ялика. Вокруг в изобилии плавали разнообразные памятки о проревевшей над островом бурей: расколотые деревянные балки, бревна, которые еще можно было спасти и пристроить к делу, ветки, осколки черепицы и даже ржавая жестяная вывеска с надписью «КОЛА, ПИВО, ВИНО». Мур лично видел с балкона своего гостиничного номера, как ее сорвало с фасада закусочной «Лэндфолл», подняло высоко над крышами и швырнуло в потоки яростного дождя над морем. Проходя проливом, Мур разглядел заостренные края рифа, покрытые, словно щетиной, бурыми и зелеными коралловыми наростами. Эти коварные «рога дьявола» вспороли днище не одному кораблю, отправили в ремонтные доки или на дно морское не одно судно. За границей рифа, то и дело с грохотом сталкиваясь под напором невидимых потоков, плясали на волнах два «звонаря» – ярко– оранжевых буя. Мур по изумрудной водной дорожке провел ялик между ними и взял курс на более глубокое место, где вода казалась почти фиолетовой. Это место на выходе из Кисс-Боттом островитяне почтительно именовали Бездной, однако песчаное и коралловое дно с каждым годом все заметнее поднималось, и сейчас там была почти мель – каких-нибудь тридцать-тридцать пять футов до поверхности.

Чтобы выправить курс, Мур оглянулся на остров, мимо которого только что проплыл. Волнорезы, обложенные по бокам старыми покрышками; скопления рыбацких лачуг; деревня с ее ослепительно яркими в белом солнечном свете огненно-красными, оранжевыми, бледно-голубыми, синими, коричневыми и светло-зелеными домиками и лавчонками. Он поглядел в конец Хай-стрит: обернувшись за деревенской околицей ухабистой, засыпанной гравием дорогой, улица вела к маленькому темно-синему зданию с белой двускатной крышей и выкрашенными белой краской чугунными балкончиками, выходящими на гавань. Это была его гостиница «Индиго инн». Мур купил ее три года назад у старика, возвращавшегося в Штаты. Последние несколько дней Мур и Маркус, разнорабочий, занимались тем, что заменяли разбитые оконные стекла, расколотые планки перил на веранде, ставни, унесенные в море мощными порывами ветра во время недавнего урагана. Неблагодарная работа – все это уже не раз бывало и еще не раз будет испорчено, поломано, разбито. На островах безраздельно хозяйничало разрушение.

Мур отвернул от острова и двинулся к глубокой воде, внимательно изучая поверхность океана. За последние день-два основную массу обломков прибило к берегу, и все, что еще годилось в дело, прибрали местные жители. Сентябрь был самым страшным месяцем в сезоне осенних бурь: ураганы в это время лютовали как никогда. Последний принесло откуда-то с востока; он нагрянул почти без предупреждения, если не считать вдруг зловеще пожелтевшего неба. Обрушившись сперва на гавань и швыряя лодки прямо на пирс, он разнес в щепы несколько рыбачьих хибарок и с пронзительным воем ворвался в деревню, с корнем вырывая из земли пальмы и кусты, затем исполнил удивительный танец вокруг хижин Карибвиля в самой северной точке острова и вновь устремился к морю. Немногочисленные любительские приемники – единственные средства связи на острове – вышли из строя из-за мощных помех. Просто чудо, что все обошлось малой кровью: несколько переломов да рваных ран, которыми занимались теперь в клинике доктора Максвелла.