Корабль дураков. Похвала глупости. Навозник гонится за орлом. Разговоры запросто. Письма тёмных людей. Диалоги - [23]

Так улепетывал проворно,

Что выше пояса, со страху,

Штаны загадил и рубаху,

Но все ж — со шлемом и щитом —

В дворяне выскочил потом:

Был щит его чеканно-клетчат,

В гербе — цаплеобразный кречет,

Гнездо с пятком яиц на шлеме,

Заносчивый петух в эмблеме,

Что, видимо, был сам готов

Своих высиживать птенцов.

Таких болванов много есть,

Которым воздается честь,

Которым выдают награды

За возглавленье ретирады,

Когда на всем бегу назад

Врагу седалищем грозят,

Хваля впоследствии свою

Отвагу в том лихом бою:

«Стрелял, колол — всех наповал!»

Но сам так далеко бахвал

Бежал от схватки, что едва ли

И пулей бы его достали!

Но Гинцу или Кунцу^{79} нужен

Дворянский герб — и чтоб к тому ж он

Был обязательно со львом

На светлом фоне золотом,

И — в верхней, в нижней половинке ль —

Корона, шлем и род: «Кревинкель^{80}».

Пергамент и печать добыл —

Ты «голубую кровь» купил!

Все нынче жаждут подтвержденья

Дворянского происхожденья.

Но только нравов благородство

Есть грамота на превосходство.

Тот благороден, на мой взгляд,

Кто честь блюдет, трудиться рад,

А кто сих доблестей лишен,

Ленив, распущен, неучен, —

Не благороден, прямо скажем,

Хоть графским сыном будь, хоть княжьим…

Так лезет в докторы иной,

Хоть и страницы ни одной

Из «Corpus juris» не прочел.

Ученой степенью осел

Его пожаловал: пергамент —

Прав его докторских фундамент!

Вот почему — не ради блажи —

Здесь доктор Цап всегда на страже:

Чуть неуч сдуру глупость ляпнет,

Цап его за уши и цапнет!

О, этот доктор Цап — мудрец,

Всем докторам он образец:

Учился дома, на чужбине,

Что знает он — не снится ныне

Всем этим новоиспеченным

Так называемым «ученым»:

Берет и мантия — и вот

Невежда доктором слывет!

К примеру, некий Ганс Дерьмо —

На лбу ничтожества клеймо.

Края норвежцев, мол, и шведов

Он изучал, не раз изведав

Их стужу. Он и южный зной

Претерпевал в стране одной,

Из коей дальше нет дорог…

А он от дома, видит бог,

Не отходил на расстоянье,

Когда не чует обонянье

Той колбасы чесночной духа,

Что в доме жарит мать-старуха!

Различны виды хвастовства —

Не перечислишь большинства:

Дурак вовек не может снесть,

Что он таков, каков он есть!

Об игроках

Иные сядут за картишки —

Что им беседа, что им книжки, —

Дела забыты и детишки!

* * *

Не редкость также дураки —

Отъявленные игроки,

Кому без их игрецкой страсти

Нет в жизни радости и сласти;

Кто жаждет день и ночь азарта,

Будь это кости или карты;

Кто рад за круглый стол засесть —

И ночь и день не спать, не есть,

Но чтоб вино не иссякало

И жарче страсти разжигало,

Так, чтобы завтра видел каждый

Последствия вчерашней жажды:

Тот желт иль груши зеленей,

Того тошнит в углу сеней,

У третьего же цвет лица

Бледнее, чем у мертвеца,

Четвертый стал, напротив, черным,

Как будто он возился с горном.

Всю ночь играют, попивают —

Зато потом весь день зевают,

Как будто мух ловить хотят!..

Иного пусть озолотят,

Чтоб высидел какой-то час

За проповедью хоть бы раз

И не храпел в рядах передних

Так, чтоб умолкнул проповедник, —

Сон побороть ему невмочь.

А вот за картами всю ночь

Сидеть он будет напролет! —

И не зевнет и не всхрапнет!

Ослепли дамы в наши дни —

Забыли, кто и что они:

Пренебрегая женской честью,

С мужчинами развязно вместе

Играют в карты до утра,

Что не приносит им добра.

За прялкой лучше бы сидели,

Чем при таком не женском деле!

Играли врозь бы оба пола,

Оно б не так глаза кололо.

Страдая честолюбья жаждой,

Задумал царь Филипп однажды,

Чтоб Александр на приз бежал

И славу бегуна стяжал.

Ответил Александр-мудрец:

«То, что ты требуешь, отец,

Исполню я, но при условье —

Бежать с сынами царской крови.

Поэтому проси меня,

Когда найдется мне ровня!»

А ныне до чего доходят?

Кто с кем компанию не водит?

И горожане и дворяне

Якшаются со всякой дрянью,

С последней швалью, с кем позор

Вступать в общенье, в разговор.

Но и попы играть садятся

С мирянами — и не стыдятся!

Вот этому прощенья нет!

Им как-никак подумать след,

Что чувства зависти и злобы

У лиц духовных — грех особый:

Чуть проиграл — и злоба вспыхнет,

А с нею зависть не утихнет.

И вообще не со вчера

Запрещена попам игра!

Кто любит сам с собой играть,

Не будет от стыда сгорать,

Встав должником из-за стола,

И не побьют его со зла.

Но, говоря об игроках,

Я должен в нескольких строках

Напомнить, что сказал Вергилий^{81}, —

Ведь игроки и в Риме были:

«Не горячись в игре, дабы

Не стал ты жертвою судьбы.

Игры непостижима власть —

Мутит рассудок эта страсть.

В ком здравый разум все же есть,

В игре да соблюдает честь!

Не меньше денег дорога

И выдержка для игрока.

Не горячись, играй спокойно,

А проиграв, держись достойно…».

Бывает часто с игроком:

Сел богачом — встал бедняком.

Кто карты взял, прельстясь наживой,

Тому не знать игры счастливой.

Игра азартная грешна:

Она не богом нам дана, —

Ее придумал сатана!

Себастиан Брант

«Корабль дураков»

О подхалимстве

Придворных холить жеребцов —

Искусство низкое льстецов

И путь к успеху подлецов.

* * *

Эй, лизоблюды, паразиты,

Вас повезет корабль закрытый,

Вас, шаркунов придворных льстивых,

Вас, хитрых подхалимов лживых,

Обманывающих господ

И презирающих народ!

Ища местечек потеплее,

На славословья не жалея

Ни фимиама, ни елея,

Питается холуйский люд

Лизанием господских блюд.

Что подхалиму честь, когда —

Глядишь — сам вышел в господа

За то, что знал, как с ловчей птицей,