Коптский крест - [104]

– А ну… отпусти меня… такой… Права не имеешь!.. Да я тебя…

Детина тоже не отмалчивался. Как довольно быстро сообразил лейтенант, суть конфликта заключалась в следующем: девица, протестуя против бесцеремонности, с которой тип потравил своим экипажем худосочную клумбу, вознамерилась отмстить супостату, для чего и прокорябала на дверце экипажа одно из тех слов, которыми она щедро разнообразила свои гневные сентенции. Детина, естественно, не одобрил этой выходки – и теперь намеревался призвать барышню к ответу за порчу имущества.

Честно говоря, Никонов не был настроен вникать в суть разгорающегося у него на глазах конфликта. Лейтенант вообще терпеть не мог вульгарности у представительниц прекрасного пола; а уж употребление боцманских загибов позволяло немедленно отнести изобиженную детиной барышню к публике вполне определенной категории, вмешиваться в ссоры которой у офицера не было ни малейшей охоты. Так бы и проследовал лейтенант мимо, обойдя загромоздивший двор экипаж с надписью «Corolla» на задней панели, если бы девица как раз в этот момент не вывернулась из захвата. С воплем: «Неужели в этом городе не осталось настоящих мужчин?» – она подлетела к Никонову и уставилась на него таким гневным взглядом, что у лейтенанта не осталось никакого выбора. Тем более что при ближайшем рассмотрении девица оказалась чудо как хороша – настолько, что Никонов мгновенно простил ей матросскую лексику, которой она только что оглашала дворик. Ободряюще улыбнувшись разъяренной красавице, Никонов шагнул навстречу лбу и ледяным тоном осведомился, как тот смеет подобным образом обращаться с дамой, но увы. Раззадоренный детина не был настроен вступать в дискуссии.

Получив кулаком в скулу, лейтенант отлетел на капот стоящей за его спиной «мазды». Удар был настолько силен, что в глазах у Никонова заплясали цветные круги; но когда он, пошатываясь, поднялся на ноги, в руке у моряка был «дерринжер» – и два его ствола смотрели наглецу прямо в лоб.

Надо признать, что карманный двуствольный пистолетик под мощный кольтовский патрон – не самое привычное оружие для русского офицера. Да и мирные обыватели, приобретая в оружейной лавке карманные стволы, выбирали, как правило, «бульдог» или другой, похожий на него компактный револьвер. Мода, что поделать… после выстрела Засулич эта модель пользовалась в России неизменным успехом[153].

Никонов же получил «дерринжер» в подарок от энсина с американского корвета – когда «Разбойник», на котором Никонов служил тогда еще мичманом, посетил Нагасаки. Американец оказался ярым южанином и много рассказывал о событиях двадцатитилетней давности у себя на родине, а напоследок преподнес русскому моряку пистолетик, двойник которого «чуть не избавил Юг от этих наглых янки»[154]. Никонов не разделял политических убеждений американского моряка, но тот оказался симпатичным малым, водку пил наравне с офицерами «Разбойника», так что подарок был принят. Никонов отдарился казачьим бебутом в богатых, выложенных серебром ножнах и с удовольствием наблюдал, как американец восхищался непривычным оружием.

Никонов достаточно быстро оценил преимущества американского карманного пистолетика – удобный в ношении, он помещался в любой карман; притом обладал довольно сильным боем, чего нельзя было сказать о большинстве столь модных в России «бульдогов».

Но, увы, наглого детину «дерринжер» не впечатлил. Это слегка озадачило Никонова – собственный житейский опыт ясно говорил лейтенанту, что любой мизерабль из городских низов, стоит ему только увидеть направленный ему в лицо пистолет, становится угодливо-покорным и старается как можно быстрее ретироваться. Однако же верзила с малопонятным воплем: «Ах ты, падла, флобером[155] пугать вздумал?» – попер на лейтенанта, занося кулак для очередной плюхи.

Что ж, сам виноват. Никонов направил «дерринжер» в правое плечо негодяя и…

– Ну что, тварь, доигрался? Счас узнаешь, что такое десант!

Детина отскочил в сторону. Со стороны подъезда к детине подскочил невысокий, крепкий малый, одетый в странную, без рукавов, бело-голубую тельняшку. В руках он держал небольшую, как бы лакированную дубинку характерной, расширяющейся к концу формы, и угрожающе размахивал ею перед носом наглого верзилы. Дубинка, похоже, произвела на того куда большее впечатление, чем «дерринжер», – негодяй, выставив перед собой руки, забормотал что-то примирительное, а сам бочком-бочком стал отступать к подворотне. На парня в тельняшке призыв к сдержанности не произвел никакого впечатления – он изо всех сил грохнул дубинкой по огромному, выпуклому окну повозки (оно, против ожидания лейтенанта, не разлетелось вдребезги, а как бы прогнулось, пойдя сплошной мелкой сеткой трещин) и с боевым кличем нецензурного содержания кинулся вслед за супостатом. Никонов с облегчением опустил пистолетик – стрелять, похоже, не придется.

– Ой, вы же весь в крови! Давайте я посмотрю, перевязать же надо! И врача вызвать! Этот… вас сильно покалечил?

Барышня, оказывается, никуда не делась. Стоило Никонову вступиться за нее, как та метнулась в сторону и пропала из виду, – и вот теперь, похоже, нашлась. Она чуть ли не насильно усадила лейтенанта на низенькую скамеечку посреди двора и принялась вытирать его лицо платком. А сам лейтенант, постепенно отходя от потрясения, с удовольствием взирал на едва-едва прикрытые сорочкой прелести девицы, колыхавшиеся буквально в паре дюймов от его лица.