Копи царя Соломона. Священный цветок - [186]

Спустя десять минут пришел Бабемба с пятьюдесятью воинами, остававшимися в городе. Он сообщил, что, пока мог, удерживал северные ворота с целью выиграть время и что арабы уже ворвались в город. Я попросил его приказать воинам устроить из камней прикрытие и лечь за него. Это было немедленно сделано.

Потом, после некоторой паузы, мы увидели большой отряд арабов, шедший центральной улицей по направлению к нам. Некоторые из них имели, кроме ружей, копья, на которых несли головы убитых мазиту.

Как раз в это время я заметил отсутствие Ханса и спросил, куда он ушел. Кто-то сказал, что видел, как он убегал.

– Ага! Пятнистая Змея нашла себе нору! – воскликнул Мавово. – Змеи шипят, но не нападают!

– Иногда они кусаются, – ответил я, так как мне не хотелось верить, что Ханс струсил.

Мы надеялись, что разгоряченные победой работорговцы будут проходить по рыночной площади, которая была удобной для обстрела с наших позиций.

Так и случилось. Но мазиту, которым мы раздали ружья, к моему великому отчаянию, открыли по собственной инициативе беспорядочный огонь с расстояния около четырехсот ярдов и, расстреляв напрасно огромное число зарядов, в конце концов убили или ранили всего двух-трех арабов.

Увидев опасность, последние отступили и, после некоторой паузы, снова двинулись вперед, разделившись на два отряда. Однако на этот раз они шли боковыми улицами, тесно застроенными хижинами. Эти улицы проходили между палисадом и рыночной площадью, которая, как я уже упоминал, в случае надобности служила местом для загона скота и была обнесена довольно прочной деревянной оградой. Я должен сказать, что в это время мазиту, которым и не снилась возможность нападения с чьей бы то ни было стороны, держали весь свой скот на отдаленных пастбищах. Между двумя упомянутыми оградами находилось несколько сотен хижин, построенных из сухих веток и травы и по большей части крытых пальмовыми листьями, так как здесь жило большинство населения Безу, между тем как северная часть города была занята королем, старейшинами и военачальниками.

Это кольцо хижин, окружавшее рыночную площадь, имело около ста двадцати ярдов в ширину.

Арабы, числом около четырехсот человек, приближались к южным воротам с восточной и западной стороны, прячась за хижины. Все они были вооружены ружьями и, без сомнения, умели хорошо стрелять. Страшно было встретиться с такой силой, ибо хотя нас было столько же, сколько и арабов, но мы располагали всего пятьюдесятью ружьями, большая часть которых была в руках людей, почти совсем не умевших стрелять.

Вскоре арабы снова открыли огонь, результатом которого было то, что у нас оказалось несколько убитых и раненых, несмотря на построенные нами каменные прикрытия. Хуже всего было то, что мы не могли успешно отвечать на эти выстрелы, так как арабы прятались за хижины. Хотя я и старался сохранить бодрость, тем не менее, сознаюсь, я ждал самого худшего.

Я уговорил Бабембу послать около пятидесяти воинов забаррикадировать южные ворота, что было сделано с помощью бревен, земли и камней, лежавших поблизости в большом количестве. Когда эта работа подходила к концу – мазиту работали, как демоны, и, будучи защищены палисадом, почти не подвергались опасности, – я вдруг увидел четыре или пять струек дыма, быстро поднимавшихся вверх над северной частью города. Вслед за ними показалось большое пламя, которое, будучи раздуваемо сильным ветром, быстро распространялось по направлению к нам.

Кто-то поджег город Безу!

В первый момент я подумал, что это сделали арабы. Потом, заметив новые струйки дыма, появляющиеся в разных местах города, я понял, что тут работают не арабы, а наш друг, у которого явилась мысль истребить арабов огнем.

Я вспомнил о Самми, Без сомнения, он остался в городе с тем, чтобы привести в исполнение ужасный и в то же время блестящий план, который ни в коем случае не мог быть задуман никем из мазиту, так как он вел за собой полное уничтожение их жилищ и имущества.

Самми, над которым мы всегда смеялись, был героем, готовым погибнуть в пламени, чтобы спасти своих друзей.

Бабемба вскочил на ноги и указал копьем на разгорающийся огонь. Тут у меня явилась одна мысль.

– Возьми всех своих людей, – сказал я, – за исключением тех, у кого есть ружья, раздели их на отряды, окружи город и охраняй северные ворота, хотя, я думаю, никто из арабов не сможет прорваться к ним через огонь. Убивай всех, кому удастся перелезть через палисад.

Через три минуты мазиту, разделившись на два отрада, побежали окружать город. Когда они спускались с горы, некоторые из них были убиты, но остальные благополучно достигли палисада, который укрывал их от пуль.

Теперь на склоне горы оставались только мы, белые люди, двенадцать наших зулусов под командой Мавово и около тридцати мазиту, вооруженных ружьями.

Вначале арабы, по-видимому, не понимали, что происходит, так как все они были увлечены стрельбой по мазиту, думая, что последние обратились в бегство. Но вскоре им все стало ясно.

Ох, какое смятение охватило их! Все подняли ужасный крик. Некоторые из них подбегали к палисаду и взбирались на него, но, достигнув вершины, падали, пронзенные стрелами. Те, кому удавалось перелезть через палисад, запутывались в окружавших его колючих зарослях и падали под ударами копий.