Копье и кость - [5]

Выставив мужчину за полог после трапезы, развернула послания Рамира, велев страже снаружи под страхом смерти никого не впускать. Пристально вглядываясь в каждую строчку, Бансабира со все бо́льшими усилиями сдерживала нараставшую ярость.

Бенра под солнцем блистала. Полноводная, могучая жила, питавшая всю середину Яса. Богатая рыбой и птицей, она соединяла многие земли – от владений черных Дайхаттов на западе до Зеленого дома Аамутов на востоке; многочисленные рукава и притоки ее, подобно вьюнам, стелились во все стороны на далекие мили, образуя щедрую, плодородную Долину тысячи рек.

С тех пор как Война Розы и Бирюзы – Шаутов и Маатхасов – разрослась в Бойню Двенадцати Красок, Бенра утратила часть богатств, поглотила множество кораблей, железа и мореходов, не желая того, очернила себя грязью человеческих междоусобиц. Но, кажется, совсем не убыло от этого ее величие, не оскудели тучные стаи рыб, и по-прежнему большая волна прибывала к берегу седым серпом пены.

Здесь-то и ждал единственную дочь-тану и союзника-тана Сабир Свирепый.

Он вышел встречать прибывающих лично. Не сдерживаясь, Бану быстрее загоняла коня, привстав в седле, отрываясь от остальных вместе с телохранителями и Юдейром. В последний момент, натянув вожжи, ловко соскочила на землю.

– Приветствую, отец! – улыбнулась молодая женщина. – Да пребудут с тобой боги! – Стоило ей попытаться встать на колено, Сабир удержал дочь за плечи, коротко обняв. – Это не положено, отец. – Бану слегка смутилась.

– Здесь я решаю, что положено, – так же тихо ответил Сабир. – Пребудут и с тобой, Бансабира, – сказал громко. – Маатхас!

– Будь здоров, Сабир! – Маатхас спрыгнул на землю, пожал руку Свирепому. Бансабира уже здоровалась с братом.

– Ты тоже здесь? – Бансабира искренне удивилась.

– Точно, – улыбаясь, ответил Русса. – Мы решили, что пора северянам устроить небольшой общий кутеж. – Бану недоверчиво посмотрела на Руссу, боковым зрением подмечая неподалеку кузена Хальвана. – К тому же и повод есть. – Русса обнял сестру, положив тяжелую руку на плечо. На лице Бансабиры отразилось еще большее недопонимание.

Ближайшие мужчины засмеялись, Маатхас сделал шаг в их с Руссой сторону:

– Не помните, тану? Я говорил вам, что в этом месяце мне стукнет тридцать первый год.

Праматерь, и впрямь. Да какое тут дело до чьих-то дней рождения? Она и свой-то последний «пропустила», а все предшествующие имели ценность только потому, что с их помощью можно было отсчитывать срок пребывания под рукой Гора.

– Да, простите. – Бансабира попыталась изобразить смущение. – Надеюсь, я не пропустила день, когда вас следовало поздравить?

– Надеюсь, и не пропустите: это будет послезавтра.

– Устроим игры и состязания! Пора заставить вздрогнуть этих теплолюбивых хлюпиков не только булавами да топорами! – прогремел Сабир, победно воздев кулак.

– Да! – проревело окружение.

– ДА! – дружно подхватили дальние ряды приближенных, не вполне понимая, о чем речь.

Сразу после совместной трапезы с полководцами и командующими Сабир и Бану уединились в шатре последней. Тан сообщил дочери, что Яфур Каамал разбил наголову одну из армий Вахиифов. Правда, не без помощи новоявленных союзников Раггаров.

– Ты ведь знаешь, что Раггары договорились с Шаутами о ненападении? – спросил Сабир.

– Я знаю, что все куда хуже, и эти двое готовят династический брак. Свадьба назначена на середину августа.

– Уверена?

– Больше, чем в твоем Юдейре.

Сабир, рыкнув, вздохнул.

– Каамалы превращаются в обоюдоострую спицу, не так ли, отец? – без тени улыбки спросила Бансабира.

– Восемь лет назад я верил, что северная кровь роднит сильнее всех союзов.

– Восемь лет назад ты верил, что я мертва.

– Не напоминай. Я рад, что ты вернулась. – Что-то неведомое зажглось, заалело в глазах и заалело в сухом голосе немолодого мужчины. – И я рад, что тебе хватает мужества вести людей. Ты женщина и не была обязана делать это.

– Но я выбрала это. И, если быть честной, выбрала задолго до того, как вообще начала понимать значение слова «выбор».

– Жалеешь об этом?

– Нет, – ответила Бану. – Это честный путь. Грязный, но честный. Будучи по эту сторону меча, ты видишь мир, каков он есть, и готов принять его зло. Лучше так, нежели с легкостью быть обманутым жизнью. – Сабир молчал, исподлобья наблюдая за дочерью. – Кстати о выборе. Я хочу переформировать отряд.

– Я думал об этом. Тебе нужно больше людей.

– Мне нужно больше лошадей – людей мне и так хватает.

Сабир покачал головой:

– Прости, но, как главнокомандующий пурпурного войска, здесь я решил сам. У тебя будет пять тысяч и из них пять сотен – из «меднотелых».

Бану всколыхнулась:

– Но они твоя личная гвардия, отец!

– «Меднотелые» – личная гвардия правителя, и ты – такой же правитель Пурпурного дома, как и я, – назидательно сообщил тан, воздев руку и сделав указующий жест пальцем. Тут же немного нахмурился, опустив руку, замолчал, подвигал плечом вверх-вниз.

– До сих пор болит? – спокойно осведомилась дочь.

Сабир поднял на Бансабиру глаза. О том, что Бану заметила его недуг еще прошлым летом, в дни воссоединения, Сабир узнал быстро. Дочь оказалась весьма глазастой, так что сейчас вопрос не удивил.