Контрразведка. Тайная война - [23]

Потом, когда радость встречи прошла и была выпита кружка спирта, а затем съедена краюха хлеба, командир батальона капитан Ильин, пряча глаза, распорядился, чтобы окруженцы сдали оружие старшине и отравились на фильтрацию к особистам — в военную контрразведку. В ответ послышался недовольный ропот, но он, потупясь, только развел руками.

— Тихо, ребята! Не бузить! — успокаивал своих бойцов командир старший лейтенант Петр Прядко.

Его слово имело вес среди окруженцев: ропот прекратился, и они отправились сдавать оружие. А затем у блиндажа, в котором располагался фильтрационный пункт особого отдела НКВД СССР 6-й армии, выстроилась молчаливая очередь. Бойцы нервно переминались с ноги на ногу и исподлобья постреливали колючими взглядами на брезентовый полог, закрывавший вход. Прошла минута, другая, а в блиндаж все не вызвали. Похоже, особист решил поиграть на нервах окруженцев, чтобы было легче колоть затаившихся среди них агентов абвера — гитлеровской разведки.

Оперуполномоченный лейтенант госбезопасности Виктор Макеев, просмотрев документы окруженцев, решил начать допрос со старшего лейтенанта Прядко. Его насторожило, что разношерстную группу бойцов и младших командиров возглавил не политрук или строевой офицер, а какой-то «интендантишка».

Как ему казалось, здесь было что-то нечисто, Прядко мог оказаться подсадной уткой гитлеровской разведки.

За пять месяцев войны Макеев насмотрелся всякого и уже ничему не удивлялся. Вербовки пленных красноармейцев абвер поставил на поток и сотнями перебрасывал через линию фронта, все еще напоминавшую дырявое решето. Большинство из них пошли на сотрудничество с гитлеровцами ради того, чтобы спасти свою жизнь. Но находились и другие; таких было меньшинство. Они, люто ненавидевшие советскую власть и повязавшие себя кровью безвинных жертв, попав к особистам, хорошо знали, что их ждет, и нередко пускали в ход кулаки. Поэтому Макеев на всякий случай расстегнул кобуру, проверил пистолет и, бросив строгий взгляд на застывшего глыбой у входа сержанта, распорядился:

— Дроздов, давай-ка сюда Прядко!

Тот откинул полог, приподнялся над бруствером траншеи и выкрикнул:

— Хтось тут Прядко?

— Я! — откликнулся голос из толпы.

— Заходь!

Окруженцы пришли в движение. От группы младших командиров отделился высокий, стройный, лет двадцати пяти, старший лейтенант и решительной походкой направился к блиндажу. Вслед ему неслись дружные возгласы:

— Иваныч, скажи, пусть не тянут резину, а то мы от холодрыги околеем! Че нас мурыжить, мы свое слово сказали! Пусть за нас мертвые фрицы отчитываются!

— Все будет нормально, ребята! — заверил он и, подобрав полы шинели, спрыгнул в траншею.

Комья мерзлой земли посыпались на дощатый настил и покатились в блиндаж. Сержант отбросил их сапогом и недовольно буркнул:

— Че грязь тащишь!

— Может, еще ноги вытереть? — огрызнулся Петр и, отодвинув его плечом, протиснулся внутрь.

В блиндаже царил полумрак. В тусклом свете фитиля-самоделки, изготовленной армейскими умельцами из гильзы сорокопятки, бледным пятном отсвечивало невыразительное лицо, на котором выделялся нос картошкой. Физиономия особиста ничего не выражала и напоминала застывшую маску. Перед ним на сколоченном из досок столе громоздились несколько пухлых папок, стопка листков и пузатая чернильница, из которой торчала ручка с обгрызенным концом.

«Ручка — самое опасное оружие особистов», — вспомнил Петр мрачную шутку о военных контрразведчиках, гулявшую в армейской среде, и с горечью подумал: «Для кого война, а для кого контора пишет».

Особист поднял голову и, откинувшись на стенку, принялся буравить окруженца взглядом.

«Глаза только не проешь. Меня этим не возьмешь, видали таких», — заговорило в Петре давнее неприязненное отношение к военным контрразведчикам. Незадолго перед войной на складе ГСМ из-за нерасторопности техника произошла утечка бензина. Ретивый особист тут же взялся раскручивать дело о группе вредителей, а из Прядко лепить главного организатора «преступления». Расследование набирало обороты и катилось к военному трибуналу. От суда Петра и других «вредителей» спас арест самого особиста: тот оказался «пробравшимся в органы троцкистом и агентом мирового империализма». Но на том злоключения интенданта Прядко не закончились, спустя два месяца его снова вызвали в особый отдел — на этот раз из-за антисоветских разговоров, которые вели подчиненные, но потом, изрядно помурыжив, отпустили.

Поэтому от очередной встречи с особистом Петр не ждал ничего хорошего. А тот держал многозначительную паузу. Прядко надоело стоять перед ним свечкой. И, не спрашивая разрешения, он сел на деревянный чурбак. Макеев окатил его ледяным взглядом и тоном, не сулящим ничего хорошего, потребовал:

— Быстро! Фамилия, имя, отчество?

— Прядко Петр Иванович.

— Звание?

— Старший лейтенант.

— Должность?

— Техник-интендант первого ранга. Начальник головного склада горючего 5-й армии Юго-Западного фронта.

— А как стал командиром этого… — Макеев не смог подобрать слово.

— Война не спрашивает, сама назначает, — с вызовом ответил Петр.

— Вот как? Ну это мы еще посмотрим; кто и куда тебя назначил.