Контрразведчик - [57]

— Нам направо, товарищ старший лейтенант.

— А ты откуда знаешь?

— Я же уже ответил: давно служу.

Продуманный пошел впереди, а изумленный Максим зашагал вслед за ним.

— Разрешите? — крикнул прапорщик, отодвигая полог палатки, и, не дожидаясь ответа, вошел внутрь. Максим последовал за ним.

— Кирилл Георгиевич, родной, — человек в погонах подполковника обнял прапорщика и усадил рядом со столом, спиной к печке-буржуйке. — Года два не виделись?

— С начала этой кампании, — улыбался довольный прапорщик.

Подполковник налил кофе и дал Продуманному. Затем, как бы невзначай, посмотрел на Максима.

— Значит, ты и есть старший лейтенант Михайленко?

— Так точно.

— Ну, брат, ты и дров наломал.

— Товарищ подполковник, там, на временном КПП…

— Из банды Савинова человека задержал. Знаю. Звонили. Людей уже направил. Разведка батальона будет банду брать. Тебе никуда не надо торопиться?

— Мне было приказано доложить и возвращаться под арест.

— Погоди минут десять. Твой арестовыватель придет и отведет тебя, куда нужно.

— Максим, ты присаживайся, — улыбнулся прапорщик так, словно был хозяином этой палатки, да и всего батальона. И неожиданно, глядя куда-то за спину Максима, добавил: — Ну, доставил я его, как и просил, в целости.

Максим невольно обернулся и увидел… Екимова.

37. Большое наступление

— Спасибо тебе, Кирилл, — подошел к прапорщику, как бы не замечая Максима, Екимов и пожал руку. — Как дела?

— Нормально. Но есть информация не очень удобная. Гуняев исчез.

— И что? С концами?

— Да, соколы наши проморгали. Он сразу после совещания в штабе вернулся к себе в рембат. Проверил посты, машины. Потом пошел к себе в палатку. Вечер был. Сумерки. Вышел в форме бойца — и все посчитали, что это его писарь. Ну, а дальше на «УАЗе» выехал.

— Так же нельзя, Кирилл Георгиевич. Что там, дети, что ли?

— Коновалов прокололся. Он конфидентов на беседы стал часто вызывать. Видно, Гуняев все понял и смылся.

Максим догадался, что речь шла о командире рембата Ханкалы. Но в остальном он отчаянно ничего не понимал.

— Пошли, — оторвал его от размышлений Екимов. — Нам сейчас коридор сделают, нужно срочно ехать.

— Но, това… — пытался хоть в чем-то разобраться Максим.

— После, Максим. После.

Через десять минут, оставив позади временное КПП с толпой изумленных и ругающихся офицеров, ждущих проезда для своих колонн, Михайленко и Екимов уже ехали на «УАЗе» в сторону… Однако направление пока для Максима было загадкой.

— Товарищ старший лейтенант, доложите-ка мне свои выводы о ситуации и что вам удалось узнать?

Максим вдавил ногу в педаль тормоза. «УАЗ» вздрогнул и замер.

— Для начала, товарищ подполковник, я бы хотел разобраться, что вообще тут происходит.

— Что ты имеешь в виду? — посуровел Екимов.

— Во-первых, вы под арестом или нет? Во-вторых, куда мы едем? В-третьих, кто был этот прапорщик, в-четвертых…

— Стоп-стоп, — искренне рассмеялся Екимов. — Сейчас все объясню. Прости, моя вина. Я так увлекся этой партией, что забыл фигурам объяснить — только без обид, Максим — их роль.

«УАЗ» снова поехал по трассе. Михайленко становился с каждым километром все мрачнее.

— Мы четко знали, что в Москве в ряде домов заложена взрывчатка. И заложили ее еще во время строительства мусульмане-радикалы, приезжающие на заработки из братских республик. Инструкция же, порядки подрывов, пароли к активации радиоуправляемых взрывных устройств находились в Чечне у специалиста. У кого именно и где — мы не знали. Чтобы это понять, перекинули сюда сотрудника нелегальной разведки Данкаеву. И начали стучать по земле.

— Что делать?

— Чтоб найти в траве змею, начинают бить палкой по земле. Змея пугается и выползает. В нашем случае нужно было навести шорох, чтоб люди задергались и «спалили» себя. Мы знали о Муслиме — связном бандитов. И начали с него. Устроили подрыв…

— Чтоб «постучать по земле», вы человека взорвали?

— Зачем? Муслим сейчас… В общем, далеко отсюда.

— А второй? Ну, солдат того самого Савинова?

— Это уже наш просчет. Но просчет, которому, в том числе, мы и обязаны выходом на турецкого агента — на командира рембата Гуняева. Он начал нервничать после Муслима. Затем мы узнали, что прослушка сообщения о захваченном бойце прошла через рембат, но не были уверены до конца, что сам командир — засланный казачок. Более того, после смерти лжефээсбэшника наши ребята совсем перестали перехватывать до этого часто шедшие зашифрованными и радиограммы между Ханкалой и бандитами, которые шифровки отправляли криптографам в Москву. Сели на дно агенты Аллаха. После моего «ареста» Гуняев вроде успокоился, и снова пошли сообщения и, само собой, перехваты. Потом мы выяснили, что все перехваты шли из районов, в которых по той или иной причине оказывался командир рембата со своим подразделением и без.

— Простите, а я при чем во всем этом?

— Ты — палка, Максим. Нужен был постоянный шум. Чтоб спугнуть змею. И ты хорошо отыграл эту роль.

— Потому что неуч и дурак? — У Михайленко от приступа злости к горлу подкатил ком. — А ведь можно было и предупредить.

— Нет, Максим. Тогда бы все было наигранно. А ты бил как раз там, где нужно, рядом бил. И по Данкаевой, и в Бас-Гордалях… Ты шумел сильно. И твой отъезд из Ханкалы, и приключения в Толстой-Юрте — все сыграло нам на руку. Савинова раньше времени вызвали хозяева. То есть решились-таки вывозить своего человека и инструкции. Сразу после твоего приключения в Толстом-Юрте к нам пришел весь взъерошенный командир автороты Лукьянов из гуняевского батальона и доложил, что в последнее время его командир, Гуняев, очень странно ведет себя: то с местными чеченцами долго разговаривает, то включает ни с того ни с сего «Пелену» — генератор помех. Радчиков потом нам объяснил, что, если настроить на нужную волну и расставить в нужных точках «Пелену» и иную частотную аппаратуру, можно сбить с толку любую аппаратуру РЭБ и затруднить перехват.