Контрразведчик - [49]

— Давай… в чем проблема. А ты?

— А мне нужно срочно отъехать…

Максим достал из командирской сумки лист бумаги и ручку. «Сапер Алимов не виноват. Послезавтра я вам скажу имя виновного. Понимаю, что получу строгий выговор. Но я принял решение, в интересах управления ВОГ разобраться, что же хотят вывезти бандиты с территории Чеченской Республики».

— Это же ребячество! — прочел листок Радчиков.

— Коновалову нужна информация? Вот я ее и добуду.

— Без согласования?

— Ждать неделю на утверждение? Потом оформление маршрута и прочее?

— Как знаешь, — махнул рукой Радчиков.

Прихватив прибор, Максим, чавкая по грязи берцами, шел под небесным куполом с низкими звездами. Перед сном решил заглянуть к капитану Грецкому из временной пресс-службы группировки.

32. Из грязи без связи

— Где это пугало? — нервничал Михайленко, расхаживая возле «УАЗа». — Колонна должна была тронуться с минуты на минуту…

— Вы кого ищете? — вынырнул из-за стоявшего рядом бэтээра Куйбышев.

— А, ты здесь… Фотографии сделал?

— Угу. Капитан Грецкий часть старых фото дал. А новые я отснял.

Накануне вечером Михайленко предложил капитану Грецкому сделать памятный фотоальбом управления группировки.

— Всех?

— Почти. Только полковник Швадченко и майор Алабьев отказались фотографироваться…

— Молодец. Прыгай за баранку.

Время было рассчитано правильно. Только колонна пересекла Северный, подразделениям на КПП Ханкалы поступило распоряжение не выпускать машину контрразведки.

Когда колонна сделала короткую остановку у Северного, Максим вышел из «УАЗа» и, постучав по колесу, знаком попросил Куйбышева выйти из машины.

— Сколько у тебя снаряженных магазинов? — спросил старший лейтенант.

— Четыре, — ответил Куйбышев.

— А БК?

— С собой и еще полцинка в машине, там, где инструменты.

— Отлично. Бери мою рацию. Она выключена — включишь, когда вернешься. Забирай один магазин и возвращайся в Ханкалу.

— Как?!

— С попутной колонной. Машину я забираю. По служебной необходимости. Понял? Так надо. Скажи всем, что к обеду или ужину не вернусь…

Максим развернул «УАЗ» и, оставив за спиной застывшего Куйбышева, отправился в Толстой-Юрт. Он ехал по дороге, на которой не проводилась еще инженерная разведка, рискуя оставить эту землю молодым и осознавая это.

«Черт со всем этим, — думал старлей, вжимая в пол педаль газа. — Был разведчиком — была цель. А тут… Либо разберусь — либо я бессмысленно занимаю эту землю…»

И как-то легко сразу стало на душе. Слишком легко. До этого он всегда был рядом с кем-то, плечом к плечу с кем-то, ответственным за кого-то. Теперь он остался один на один со своими мыслями и со всей Чечней…

Проезжая мимо рынка, Михайленко увидел кафе Магомеда.

— «Т», — вспомнил он пометку в блокноте.

«УАЗ» дернулся и замер у входа в кафе. Магамед, прекратив вытирать скатерть на столе, вышел, держа в руках полотенце. Максим открыл окно.

— Привет, Мага, как здоровье?

— Бывало и хуже. С чем приехал?

— Нужна бутылка водки и колбаса.

— Шутишь?

— Денег с собой не взял. И дополнительная канистра.

Магомед прищурил глаза и, посмотрев сначала на машину, потом — в лицо Максиму, покачал головой.

— Ты псих, парень. Такое бывает. Не испытывай судьбу. Уезжай.

— Мага, — Михайленко открыл дверь и, спрыгнув, встал рядом с Магомедом. — Иначе нельзя. Иначе все.

— Пошли, — Магомед повернулся и пошел в кафе. Максим отправился за ним. — Тамара, — крикнул он в помещение, в котором, по всей видимости, готовилась еда для посетителей.

На крик вышла смуглая, высокая, ростом чуть выше Максима, девушка, в аккуратно завязанном черном платке на голове.

— Дай ему, — ткнул пальцем в сторону Максима Мага, — водки бутылку. Лучшей. Заверни курицу жареную, вяленое мясо и еще чего, что не портится быстро. В шкафу возьми бутыль с кобыльим молоком — ему с утра очень пригодится. И принеси две канистры с бензином.

Девушка, кивнув, ушла.

— Красивая… — протянул Максим.

— Я тебе глаза вырежу, если что, — спокойно, но очень тяжело сказал Мага. — Это моя дочь.

Максим не нашелся, что ответить. Он молча принял сумки, принесенные Тамарой. А позже помог ей донести к машине канистры.

— И не страшно тебе здесь? — спросил, рассматривая правильные черты лица девушки.

— Мне? — Ее звонкий голос привлек внимание отца, увидев взгляд которого, Тамара спрятала улыбку и просто ответила «нет».

— Прощай, Мага, и — спасибо.

— Не умри, смотри. Хотя ты, похоже, ищешь смерти?! Переждал бы. Это чувство уйдет.

— Все уйдет, Мага. Рано или поздно.

— Не все. Остается память. А в чем память будет о молодом офицере, погибшем по собственной безмозглости?

— А в чем будет память о спокойном старом офицере, который не смог ничего изменить? Даже себя?

— Тебе видней. Давай, поезжай.

Максим понесся по дороге. Через минут двадцать он уже был в Толстой-Юрте.

Сняв ствол с предохранителя и дослав патрон в патронник, он постучался в дверь знакомого дома.

— Салям, Руслан, — сказал он открывшему дверь хозяину и, толкая его грудью, зашел во двор. — Разговор есть серьезный…

— Я, что я…

— Иди в дом.

Они прошли на кухню. Там, за конфорками и кастрюлями, хлопотала жена.

— Скажи, чтобы оставила нас.

Женщина не стала ждать, когда ей это скажет сам Руслан, и быстро вышла.