Контрапункт - [29]

По окончании войны, вернувшись в Москву, Аркадьев возглавляет кафедру фехтования в Институте физкультуры и тут же в полный голос заявляет об «одряхлевших и подернутых склеротическим холодком канонах староклассического поединка».

Такая постановка вопроса вызывает категорические возражения сторонников классики, и вспыхивает великая междоусобная битва в нашем фехтовании – между новаторами и консерваторами.

Мятежных новаторов – их меньшинство – возглавил, естественно, Аркадьев.

Одним из главных недостатков дореволюционных классических школ Виталий Андреевич считал культ техники – «муштры» – и почти полное отсутствие в учебной программе элементов тактики. Старые итальянские и французские учебники сплошь были заполнены описанием технических канонов, и лишь мельком в них упоминалось о тактике ведения боя.

Виталий Андреевич первый всерьез заговорил о тактике в фехтовальном поединке и впоследствии счел возможным уделить ей в своих теоретических трудах не только отдельные главы, но также целую книгу – «Тактика в фехтовании» (книгу, ставшую в мире столь же уникальной, как и «Тактика футбольной игры» Бориса Андреевича).

Даже знаменитые венгры, сокрушался Виталий Андреевич, создавшие свою прогрессивную самобытную школу, на основе которой училось послевоенное поколение наших фехтовальщиков, даже они не вполне отдавали должное тактике, полагая, что тактике учить невозможно, ибо нельзя простодушного человека сделать хитрым.

Виталий же Андреевич всегда считал, что тактике учить не только можно, но необходимо.

«Тактика – душа фехтовального спорта, – напишет он впоследствии в книге „Тактика в фехтовании“, – интеллектуальная основа искусства побеждать… В тактической борьбе человек раскрывает свои качества, способности и умение преодолевать „враждебную“ волю и вести конфликтную игру ума».

Воинствующие консерваторы упрекали Аркадьева в том, что он в угоду тактике зачеркнул технику и вообще «вместе с мыльной водой выплеснул младенца».

Но это, однако, было неверно. «Техническая и тактическая подготовка должны слиться в единый нераздельный процесс обучения фехтованию, – писал в своей книге Аркадьев. – Нельзя расторгать боевой союз между тактикой и техникой, непрактично заниматься голой технической „дрессировкой“».

При первом же знакомстве с фехтованием еще в гимнастическо-фехтовальной школе Виталий Андреевич обратил внимание на то, что вскормленные в старых классических фехтовальных классах maitre d'armes отдавали изрядную дань внешним эффектам, традиционной красивости аристократического поединка. Причем в жертву этой красивости зачастую приносился здравый смысл и рациональность боевых приемов.

Виталий же Андреевич утверждал, что красиво то, что целесообразно. Машина кажется нам красивой, если ее форма отвечает назначению. То же и в спорте. «Техника хороша, если она способствует успеху, и незачем, нецелесообразно делать традиционные подачки эстетизму старых аристократических школ».

– Не нарушайте гармонию, проверенную веками! – восклицали сторонники «старины глубокой».

– Гармония?! – восклицал, в свою очередь, Виталий Андреевич, – в вашем контексте она приторна и инертна! Предлагаю в качестве компромисса гармонию противоречий.

Словом, Аркадьев как тренер рождался в острой и, казалось, непримиримой борьбе с «классиками», которых вели в бой могучие «мониторы» дореволюционной закалки: Мордовии, Климов, Хозиков.

Впервые позиции наших достопочтенных классиков были потревожены еще в той первой поездке советских фехтовальщиков за рубеж, в Турцию. Там, на фоне не очень-то сильных, по вполне раскованных, самобытных, презревших вековые фехтовальные устои турков, наши выглядели старомодными, стиснутыми в корсетах особами, не смеющими ни ступить, ни вздохнуть свободно. Отличился, правда, Тимофей Климов и победила Анна Штубер, но это были, как говорится, капли в море.

Глядя на бои турков, лихо носившихся во флешах и оглашавших зал торжествующими кличами, Тимофей Иванович, схватившись за голову, шептал: «Это же дикари». Но Виталий Андреевич, мысленно отъединив от фехтования «дикарей» их восточную экспансивность, сумел разглядеть в нем тенденции, штрихи нового.

В конце концов у нас «забегали» во флешах все, что же касается воинственных кличей, столь потрясших в 1935 году воображение наших консерваторов, то теперь, пожалуй, трудно даже представить современного фехтовальщика, не «озвучившего» свое наступление криком.

Второй удар по консерватизму начинающего советского фехтования нанесли приехавшие к нам прославленные венгры. И хотя на товарищеских встречах гости обыграли хозяев по всем статьям, но вместе с тем преподали и первые уроки первоклассного международного фехтования.

Впрочем, уроки эти начнутся лишь в 1951 году, а до той поры наше фехтование будет вариться исключительно «в своем соку» на фоне все той же непримиримой борьбы новаторов и консерваторов.

Но в конце концов такой спор должен был, конечно, решиться не иначе, как в поединке с оружием в руках, ибо есть ли более веский аргумент в споре о поединке, чем победа в этом самом поединке? И есть ли более веский аргумент в полемике учителей фехтования, чем победы их учеников?