Контракт со смертью - [20]

Как он и предвидел, по мере их продвижения по лестничным пролетам становилось все темнее. В этой недостроенной башне этажей двенадцать, прикинул он. Там, где тень особенно густо накрывала их, он стал осторожно высвобождать нож из рукава пиджака. Сильно не торопился. Вряд ли его будут внезапно кончать. На всякий случай, старался не приближаться к провалам подъездных окон. Борец-вольник больно, с каким-то своим ритмом ударял пистолетом в спину. Попадал в позвоночник и, хуже всего, почти в одно и тоже место.

- Значит, все же шестерите на Жука? - безмятежно спросил Семенов.

Секунду-другую ответом ему было молчание. Потом вдруг борец сильно ударил его сзади по голове. Он упал.

- Идиот! - зашипел впереди кавказец. - Ты его сам хочешь тащить наверх? Сдержаться не можешь? Так я тебе курицу куплю, будешь на ней тренироваться, перья выдергивать.

- Он же нас "шестерками" обозвал!

- А тебе какое дело? Хоть чем обзови, только в рот не бери, - хохотнул он.

- Ну что, будешь подниматься, или как? - спросил он уже Семенова.

Тот поднялся и шествие возобновилось. Голова гудела, спортсмен здорово на этот раз приложил. Ничего. Пока лежал, окончательно вытащил нож. Рукоять лежала в ладони и ожидала нажатия кнопки, чтобы выбросить длинное стилетное жало. И острое, как бритва.

Наконец пришли. Строящийся этаж, стены едва выступают на полметра. Слабенькая лампочка спящего метрах в тридцати башенного крана, опрокинутое черное небо над головой, провал стен метрах в двух, сопящий слева борец и как-то неожиданно по кашачьи подобравшийся кавказец справа.

Не надо было особенного чутья, чтобы догадаться - путь закончен. А у Семенова чутье было. Интуиция, чутье, шестое чувство. - в название ли дело? Вот и сейчас, опережая нападавших, резко, на одной ноге раскрутился влево и, на ходу щелкая лезвием, он не глядя знал, куда попадет нож.

Точно в ложбинку внизу горла. Именно сюда древние поэты любили целовать своих возлюбленных, считая, что здесь обитает душа человека. Но вряд ли сия поэзия имела отношение к борцу вольного стиля. И уж точки не будет иметь.

Звериная сила, живущая в этом умирающем человеке заставила его дернуться (лезвие широко распороло горло, нарушая эстетику смерти), он вырвал нож из руки Семенова и из своего горла, отбросил его, попытался схватить свою несостоявшуюся жертву, неожиданно превратившуюся в убийцу и умер.

Тут вдруг секунды стали секундами, замелькали стремительно, слово бы перед этим не тянулись, подобно пролившемуся пласту меда; кавказец кошкой летел на него, от быстроты своего инстинктивного броска даже не успев выхватить оружие. Он попытался сходу столкнуть Семенова вниз, но тот, нагнувшись, перебросил южанина через голову.

Не совсем. Недавнее сравнение с кошкой было неожиданно верно. У жителя гор словно выросли когти, которыми он зацепился за плащ Семенова, увлекая его за собой.

Непредвиденная стремительность броска, слаженная масса двух быстрых тел, смешало... нарушило равновесие, все завертелось... гладкий бетон, кирпичи, кладка, фонарь крана, оказавшийся где-то под ногами, застывшая горка раствора, хоть как-то замедлившая эту буйную круговерть...

Этажом ниже торчала длинная круглая штанга ещё несобранных лесов. Падая, они ударились о неё и, к счастью, ударились спиной джигита. Перевалившись, рухнули вниз, но пальцы Сменова мертво сомкнулись на шершавой железной трубе. Цепляясь за него, кавказец делал это слабо, сползая ладонями по плащу. Может ему повредило позвоночник трубой?.. Семенов пружинисто встрепенулся, словно рыба, застрявшая в камышах, мгновено стряхивая с себя попутчика, перехватил трубу, еще, бетонный провал окна... тяжело подтянулся, напрягая силы, перевалился, обрел равновесие, встал.

Слегка пошатываясь, он поднялся на этаж выше. Спортсмен спокойно подставлял лицо мелким каплям вновь начавшегося дождя. Шея рвано чернела. Пистолет лежал рядом. Семенов сунул его в кобуру. Потом обыскал труп, нашел свою пачку долларов, бумажник, пистолет с глушителем, две запасные обоймы и шоколадку "Сникерс", которую он машинально стал жевать.

Дождь усилился. Капли были мелкими, но все уже напоминало настоящий дождь, а не мокрую воздушную взвесь. Пахло мокрым бетоном, кирпичем. Он достал сигарету и, пряча её в ладони, прикурил. В носу стало щекотно, и он чихнул. Сигарета все же отсырела и пришлось её выбросить. Стало затекать и за воротник; холодная струйка внезапно поползла по хребту.

Он пошел вниз. Спустившись, огляделся. В рассеянном свете прожектора, едва добивающего сюда, предметы выступали контурами, скрадывая детали. Темный мешок тела кавказца распластался на куче песка, и Семенов подумал, что песок мог смягчить падение: может мужик ещё жив?

Оказалось, нет. Песок высыпали на бетонный блок с торчащими прутьями арматуры, так что джигит не просто разбился, но еще, подобно жуку, попавшему на булавку в колекции энтомолога, нанизался на один из этих витых прутьев, что было, конечно, излишне, судя по желатиновой мягкости поясницы, куда и пришелся удар бетона.

Семенов быстро обыскал труп. Набор был все тот же: пистолет с глушителем, две запасные обоймы, ключ от "Ягура", бумажник, довольно туго набитый, водительское удостоверение и складная бритва. Все это Семенов переложил в свой карман и, держа трофейное оружие наизготовку, хотя и за спиной, пошел к сторожке, возле которой стоял темный "Джип" и его прелестный "Ягуар".