Контрабандисты во времени - [77]
– Мне всегда дурно, когда рядом со мной находятся бастарды, зачатые кухарками от болотного рыцаря. Попахивает тиной и дурной кухней.
Друзья Батиста громко и весело засмеялись. Роберт почувствовал, как ярость закипела в нем, и он уже был готов схватить нож со стола, чтобы воткнуть его в грудь наглеца. Но подавив гнев, спокойно ответил.
– Я знаю одно очень полезное средство от всех видов дурноты, присущее напыщенным болванам вроде тебя, любезный кузен. Оно лечит один раз и навсегда – это мой меч. Если ты согласен, то я пропишу тебе лечение, которое тебя излечит, как я обещал, раз и навсегда.
Батист наклонился вперед и прошипел.
– Я к твоим услугам, сын болотного рыцаря. Когда я надену твою голову на свое копье, оно станет особенным украшением моей коллекции.
Они оба встали и, поклонившись королю, обратились с просьбой разрешить поединок чести.
Карл Любезный нахмурился. Он чуть наклонил голову к Ла Тремую. Король выслушал его, и поджав губы поднял ладонь, отстраняясь от советника. Несмотря на свой юный возраст и прозвище Любезный, характерам он обладал довольно жестким.
– Мне требуется от вас сила вашего оружия в борьбе за мои священные права, а вы вместо этого устроили здесь грызню, как два пса. Объявляю вам моей волей запрет на ваш поединок и под страхом наказания за дерзкое нарушение оного. К нарушителям в пределах моего домена будет применена самая суровая мера, причем не достойная благородного человека.
Он раздраженно повел ладонью давая понять, чтобы оба рыцаря больше не смели обращаться к нему с подобной просьбой.
– Знай же, мерзкий пес, – сказал тихо Роберт, – придет время и я предъявлю тебе счет.
– С нетерпением буду ждать, – парировал Батист, оглядываясь на друзей, как бы беря их в свидетели.
Роберт отложил свою месть, не смея нарушить запрет монарха и всецело посвятил себя ратному делу. Кревкер проявил себя осторожным полководцем. Он предпочитал затянуть противника вглубь французского королевства и измотать его долгими переходами по недружелюбной территории. Но, так или иначе, сражение должно состояться, как бы он этого не хотел и оно произошло в Пикардии под небольшим, но очень важным городком Амьен, как раз в годовщину знаменитого и позорного для французов сражения под Азенкуром в нескольких милях от Амьена, когда превосходящие силы французов получили поражение от небольшого войска англичан. Сейчас же король Ричард, лично возглавлявший свое войско, вышел к Амьену и всем стало ясно, что это и есть очень важный переломный момент в войне. Анна де Боже потребовала от осторожного Филипа де Кревкера решительных действий, и он скрепя сердце решился дать серьезное сражение англичанам. Тем более, что до него дошли хорошие известия, что войско английского короля сильно измотано бесцельными походами по территории Пикардии, дезертирством и болезнями. Подкреплений ему ждать неоткуда, так как все подкрепление – это большой отряд наемников из немецких земель под предводительством Мартина Шварца, набранных на деньги Маргариты Бургундской.
Пришел день сражения.
Англичане попытались нарушить плотный строй французов, осыпая их стрелами и выстрелами из аркебуз. Но видя, что они не причинили особого вреда рыцарям в крепких доспехах, Ричард отдал распоряжение наступать рыцарской коннице. И сам выступил в ее рядах. Роберт стоял в первой линии, когда англичане пошли в наступление. Он спокойно смотрел, как приближается неприятель с поднятыми пиками, чтобы в самый последний момент опустить их и сшибиться с врагом в смертельной схватке. Молодой рыцарь вдруг не почувствовал того азарта и прилива возбуждения, что еще недавно испытывал в начале каждого боя. Он неожиданно, с удивлением для себя, подумал о бессмысленности сражения. Но долг и честь превыше всего. Поэтому он отмел все сомнения – осталось еще немного и начнется кровавая битва. Он прочитал короткую молитву, одел шлем, прикрылся щитом и приготовился опустить тяжелое копье. Топот нескольких сотен лошадиных копыт, что слились в один неумолкающий гром, сопровождал несущийся ему навстречу вал, из закованных в сверкающее железо людей. Роберт даже почувствовал на лице движение воздуха, что двигала перед собой эта огромная масса людей.
– Сант-а-а Джорджиан! В-а-айт драго-о-о-н!
Закричали приближающиеся англичане и опустили копья.
– Монжуа-а-а! Сен-Дени-и-и!
Закричали французы.
– Монжуа-а-а Сен-Дени-и-и! – подхватили Роберт опуская забрало.
Он немного пригнул голову и приготовился принять удар. В душе не осталось колебаний только решимость и твердость духа.
Сшибка едва не опрокинула французов.
Затрещали ломающиеся копья, раздалось ржание коней и крики первых смертельно раненых воинов. Роберт получил сильнейший удар в щит и едва не оказался на земле. Удар пришелся в левый верхний угол, отломив внушительный кусок, наконечник скользнул и ушел в сторону. Это открыло английского рыцаря для удара, и он на всем скаку налетел на копье Роберта, задний конец, которого тот упер в специальную полочку в седле. Острый граненый наконечник попало прямо в голову противника. Раздался хруст сломанных костей, голова англичанина откинулась назад, он мгновенно обмяк, откидываясь на спину и выпал набок из седла. Конь Роберта немного подсел на задние ноги и сделал несколько шагов назад. Да и вся линия французов сильно прогнулась под сильным натиском английских рыцарей, но устояла.
