Континуум Гернсбека - [5]

— Джон, — услышал я голос женщины, — мы забыли принять пищевые таблетки.

Щелкнув замком поясной сумки, она извлекла из нее две яркие облатки и протянула ему одну.

Задом выехав на трассу, я двинулся в сторону Лос-Анджелеса, морщась, как от боли, и качая головой.

Я позвонил Кину с бензозаправки. С новой, в безвкусном псевдоиспанском стиле. Кин уже вернулся из экспедиции и был не прочь поболтать.

— Да, это уже странновато. Ты пытался сделать снимки? Не думаю, чтобы они вообще получились, но когда нельзя проявить фотографии, в историю это добавляет изюминку.

«Но что же мне делать?»

— Смотри побольше телевизор, в особенности — викторины и мыльные оперы. Сходи в кино, посмотри порно. Видел когда-нибудь «Мотель любви нациста»? Здесь это есть и на кабельном. Просто кошмар. Именно то, что тебе нужно.

«О чем это он?»

— Перестань кричать и выслушай меня. Открою тебе профессиональный секрет: средства массовой информации и вправду способны изгонять семиотические призраки. Если это избавляет меня от идиотов с их бредом о летающих тарелках, то и от тебя отвадит этих футуроидов в стиле «Арт-Деко». Попробуй. Что тебе терять?

Потом он взмолился, чтобы я его отпустил, потому что у него ранняя встреча с Избранными.

— С кем?

— С пенсионерами из Вегаса, теми, у которых микроволновые печи.

Я подумал, не заказать ли мне разговор с Лондоном за счет абонента, чтобы разыскать в «Бэррис-Уотфорд» Коэна и сообщить ему, что их фотограф отбыл на неопределенный срок отдыхать в Сумеречную Зону5. В конце концов, я позволил кофеварке сварить мне чашку действительно убийственного черного кофе и забрался обратно в «тойоту» для побега в Лос-Анджелес.

Лос-Анджелес оказался неудачной мыслью. Там я застрял на две недели. Вот уж где земля обетованная Дайалты Даунс. Кругом — Мечта во плоти, и ее фрагменты расставляли мне ловушки буквально на каждом шагу. Я едва не разбил машину на эстакаде неподалеку от «Диснейленда»: дорога раскрылась вдруг веером, как трюк оригами, — и что мне оставалось делать, кроме как петлять среди дюжин мини-полос и жужжащих на них хромированных капелек с акульими плавниками? Хуже того, Голливуд оказался полон людей, слишком похожих на ту парочку, которую я видел в Аризоне. Я нанял одного итальянца: этот режиссер-неудачник в ожидании своего корабля сводил концы с концами, проявляя пленки и устанавливая навесы в патио вокруг бассейнов. Он сделал отпечатки со всех негативов, которые я успел наснимать по эпохе Даунс. Самому мне на них даже смотреть не хотелось. Впрочем, Леонардо это не беспокоило. Когда он закончил, я проверил снимки, перелистнув их, как колоду карт. Запечатал фотографии в конверт и послал авиапочтой в Лондон. Потом взял такси до кинотеатра, где показывали «Мотель любви нациста», и всю дорогу туда просидел, не открывая глаз.

Телеграмму с поздравлениями Коэна мне переправили в Сан-Франциско. Дайалта без ума от фотографий; сам он восхищен тем, как я «действительно врубился», и надеется поработать со мной снова. Тем вечером сплющенный бумеранг снова парил над улицей Кастро, но теперь лайнер был каким-то прозрачным и разреженным, как будто присутствовал здесь лишь отчасти. Я бросился к ближайшему газетному киоску собрать все, что было по нефтяному кризису и напастям ядерной энергетики. Я только что решил купить билет на самолет до Нью-Йорка.

— В кошмарном мире мы живем, а?

Продавец оказался худым негром с гнилыми зубами и, судя по всему, в парике. Я рылся в карманах джинсов в поисках мелочи, занятый мыслью, как бы поскорее найти в парке свободную скамейку и погрузиться в веские доказательства того, в каком несуразном мире мы живем.

— Вот именно, — рассеянно кивнул я, — и, что еще хуже, он мог бы быть совершенным.

Негр, не отрываясь, смотрел мне в спину, пока я шел вниз по улице, прижимая к себе сверток со спрессованной внутри катастрофой.