Континентальный союз - [47]

— Мы желаем укрепления отношений с вашей страной – пафосно заявил Лаваль.

"Причем тем сильнее, чем меньше мы в этом заинтересованы – подумал Александр Януарьевич. Стоило подписать договор с немцами, как вы засуетились. Нет уж, господа. Год сейчас не четырнадцатый, хотите дружить – платите".

— …но нельзя сидеть на двух стульях – продолжил француз, — либо Жданов союзник Франции, либо Гитлера. Вам пора бы определиться

— Вы же знаете ситуацию – пожал плечами нарком. Мы помним ваше заявление в апреле, что в наших отношениях detente (разрядка) должна продолжаться, пока не превратится в entente (союз), и этот союз должен стать гарантом внутриевропейского мира. И в этом наши устремления совпадают. Но мы подходим к союзу более взвешенно. Он процитировал последнее заявление Жданова: "Для нас вряд ли приемлемо положение общего автоматического резерва", — и продолжил: Мы против войны. В том числе и с Германией. И делаем определенные шаги, в защиту мира. Мы заключили договор о дружбе и сотрудничестве с Италией…

— Да, Муссолини, оказывается, ваш старый друг. Как он там заявил?

— "В двадцать четвертом году я признал Советы. В тридцать четвертом подписал с ними договор о торговле. Сейчас мы доказали искренность наших намерений, и можем двигаться дальше, и не обязательно снова ждать десять лет" – любезно напомнил Вышинский. Мы полностью согласны с дуче.

— Но Берлин ведет себя все агрессивнее! Вспомните Австрию – теперь это часть Рейха.

— А сейчас Гитлер претендует на Судеты – согласился посланец Москвы. Но при чем тут мы? СССР не присутствовал в Версале, и не давал там обещаний защищать Чехословакию… — он сделал паузу и продолжил: или Польшу.

— В начале мая Бек, побывал в Лондоне – принял переход темы собеседник. Излагал там открыто антирусскую позицию. Кстати, он активно участвовал в военном перевороте Пилсудского в двадцать шестом и считается наследником маршала. Британцы заявили о своей неготовности заменить временное и одностороннее обязательство постоянным соглашением о взаимопомощи на случай прямой или косвенной угрозы одной из стран.

— Чемберлен рассматривает Германию как противовес вам – понял нарком. И нам. И поэтому не спешит с заключением такого соглашения. Отдаст поляков Гитлеру?

— И не только поляков. Временные обещания он готов представить Румынии и Греции. Как принято на острове – туманные.

— В Греции у нас интересов нет. Что же касается Польши и Румынии… они когда-то воспользовались нашей слабостью. Сейчас Россия стала сильнее. С вашей помощью, в том числе – сделал реверанс Парижу бывший прокурор.

— Франция не отрицает, что территориальные споры… не являются вполне урегулированными – дипломатично заявил Лаваль. Но сейчас речь о Чехословакии. Чехо-советский договор в силе, не так ли?

— Но у нас нет общей границы с этой страной – мгновенно отреагировал русский. И мы зависим от воли Парижа в этом вопросе.

В итоге переговоров стало ясно: Польшу Петэн защищать не станет. Ни от Гитлера, ни от Жданова. Вот Чехословакия его беспокоила, как и Балканы. Французы не могли конкурировать с немецкой промышленностью, Германия вытесняла их с рынков Центральной и Восточной Европы за счет грамотной торговой политики и низких цен. Удержаться в роли гегемона Франция могла лишь путем устранения немцев, но воевать в одиночку не хотела. А воевать из-за чехов не желали в Москве. Да и не могли, слова об отсутствии общих границ были чистой правдой. Польский вопрос вышел на первый план. Теперь Россию и Германию буквально подталкивали к новому разделу Посполитой. В Париже Вышинскому удалось определить, что Петэн не станет воевать с Германией в одиночку. И это резко повышало значимость советских решений. СССР неуклонно возвращал себе статус одной из великих держав, особенно после показательной демонстрации военной мощи в Маньчжурии. Вне страны все шло неплохо. Очередной кризис грянул внутри, причем кризис шел снизу, из народных масс, мнением которых новое руководство, в общем интересовалось мало.

* * *

Крестьяне восприняли перевороты равнодушно, но смягчение налогов и пусть мелкие, зачаточные, не доводимые до конца шаги по облегчению положения в деревне, вызывали надежды на лучшее. Жданов на какое-то время стал новым "добрым царем", которому доверяли и на которого надеялись. После двух переворотов 1937 года народ ждал то ли гражданской войны, то ли массовых репрессий, но новая политика принесла стабилизацию и смягчение власти. На ряде предприятий эта тенденция дала обратный эффект, выросло количество прогулов и нарушений. Реакция была разной, все зависело непосредственно от директоров заводов. Там, где руководство оказалось грамотным, все удалось уладить без серьезных конфликтов. Частичными поблажками, увольнением немногих активистов, уговорами (иногда с участием представителей парткомов и профкомов областного и республиканского уровней), на вновь вошедших в моду на короткое время митингах, иногда и с применением арестов, но при нормальной грамотной работе с коллективами. Весной 1938 года прошел пик возмущений среди рабочих, требующих улучшения снабжения, жилищных условий, повышения зарплаты. В основном ЧП возникали на крупных "старых" заводах, где были сложившиеся коллективы, помнящие революцию и забастовки. Власть стремилась спустить кризис на тормозах. Вырвавшиеся наружу волнения были подавлены, но наказания были сравнительно мягкими. Арестованных судили открыто, с выездом суда на предприятие и небольшими сроками, был снят ряд директоров, кое-где пересмотрены нормы и зарплаты. Кризис удалось преодолеть и уже к концу лета волнения рабочих практически сошли на нет.