Контактер - [4]

— Эх, музыку, музыку!

— Вам так весело? — недоуменно вырвалось у нее.

— Разве музыка лишь для веселья? — Он потер руки, будто сдергивая с них что-то. — Ну, а радиола, магнитофон или транзисторный приемник — есть?

— Да сядьте вы наконец, успокойтесь. Не до музыки мне. Всю музыку муж унес.

Парень так порывисто рванулся из кухни, что она едва успела отскочить.

— Как можно… как можно без музыки? — бормотал он, бесцеремонно расхаживая по квартире, заглядывая то в один угол, то в другой, будто все же надеясь отыскать какой-нибудь музыкальный предмет.

«Больной, что ли? — мелькнуло у Стекловой. — За ним погоня, а ему, видите ли, музыку подавай».

— Чего мотаетесь, места себе не находите? Или высматриваете, что где лежит?

Он замер, обернулся, и она устыдилась брошенной фразы.

— Извините, вырвалось.

— Ничего-ничего, — усмехнулся он. — Все правильно, все верно.

Внезапно его шатнуло, и он рухнул в кресло, откинув голову на спинку. Лоб заблестел от пота, из груди вырвался хрип.

— Вам что, плохо? — всполошилась Стеклова.

— Ничего, пройдет, — выдохнул он, судорожно вцепившись в подлокотники. Лицо побагровело, веки плотно сомкнулись, колени дрожали. Казалось, он намеренно вдавливает себя в кресло. Это был явный приступ какой-то болезни.

Стеклова метнулась на кухню за стаканом воды. Вернувшись, застала его почти спокойным, лишь слегка подрагивающим.

— Что это было? — спросила она. — И часто у вас такое?

Он залпом осушил стакан, поблагодарил чуть заметным кивком и, ничего не ответив, вновь откинулся на спинку кресла.

— Немного отдохну, — сказал виновато после небольшой паузы.

— Да-да, конечно, — согласилась она, присаживаясь на диван.

Он закрыл глаза и постарался расслабить сведенные судорогой мышцы. Что ж, раз нет музыки, надо постараться выудить ее из себя, включить в собственном мозгу. Лишь таким образом удастся сбросить излишек энергии. Правда, есть еще один способ — вода. Но ею можно и наоборот дополнительно подзарядиться. Впрочем, музыка тоже не всякая разряжает. Обратное действие оказывают марши, фуги, патетические сонаты, ритмичные танцы.

Он заказал себе шумановские «Грезы». Сосредоточился и уже через минуту закачался, поплыл на легких волнах, обвеваемый теплым ветром. Вмиг не стало ничего дурного, злого, опасного, все обрело гармонию, спокойствие, и в этой нейтральности чувств душа отдыхала от усталости и долгого напряжения. Но вот в спокойную мелодию вплелись тревожные аккорды, заглушили ее, растворили, и он с неудовольствием ощутил, что мышцы вновь наливаются упругостью. Постарался погасить эту музыку иной, умиротворяющей и даже скорбной. «Аве, Мария!» — услышал далекий голос и свободно покорился ему.

Наилучшим выходом было бы сейчас уснуть. Однако рядом женщина, испуганная, растерянная вмешательством в ее жизнь. Неизвестно, как долго выдержит его присутствие. Из другой квартиры его бы уже давно выставили. Сверхчуткость опять не подвела: постучал в нужную дверь.

Предательская дрожь… Музыку… Музыку!

Теплая южная ночь. Лодка. Мерно скрипят уключины. Плещет вода. На морской глади лунная дорожка, уводящая в бесконечность. Ее холодное мерцание рождает звуки. Вот… Кажется, то, что нужно.

— Может, вызвать «скорую»?

Он досадливо замычал, скривился, мотнул головой. Нет, ничего не выйдет. Вздохнув, разлепил веки.

— Лучше бы вы помолчали, — сказал грубовато.

— С вами же делается что-то! — дернулась Стеклова. — А мне стоять и любоваться?

— Можете сесть.

— Спасибо за приглашение. — Она ухмыльнулась.

Он с интересом огляделся по сторонам, будто лишь сейчас, в эту минуту, его занесло сюда, и Стеклова осмотрела собственную комнату его глазами: на столе бумажный ералаш, гора окурков в пепельнице, дорожка на полу сбита, добротная люстра под потолком, стенка из трех книжных шкафов и серванта с посудой. Словом, стандартное жилье женщины со средним достатком, к тому же замотанной делами.

Парень встал, подошел к стенке, глаза его живо забегали по полкам. Было видно, что он уже немного очнулся от погони и вполне доверяет хозяйке дома, так опрометчиво впустившей его.

— Надо же… Достоевский, Пастернак, Воннегут… И где поотхватывали? На базе работаете, что ли?

— В редакции, — ответила Стеклова, недовольно подумав: будто оправдывается перед этим проходимцем. — Сами-то кто будете?

— С этого бы и начали. — Он вновь обмяк в кресле, пропустив вопрос мимо ушей. — Значит, угодил к журналистке, — произнес так, будто оценивал сказанное со стороны, и с беззастенчивым интересом стал разглядывать ее. Журналисты народ любопытный, в чем-то близкий нашему брату.

— А кто ваш брат?

Снова сделал вид, что вопрос не относится к нему. Продолжал размышлять вслух:

— Как и у нас, жажда невероятного, стремление осветить будни героическим, необыкновенным. Правда, областной газетчик не может сесть на лайнер и полететь за материалом в Калькутту или Лондон. Зато в его возможностях эдаким фертом явиться, скажем, на завод или в какое-нибудь хозяйство, где ему будут улыбаться, как кувейтскому шаху или английской королеве.

Развязный тон не понравился Стекловой. Между тем, парня понесло. Ощущение безопасности вызвало красноречие и придало смелость. Его вертлявому телу было явно тесновато в кресле, руки-ноги то и дело подергивались, будто он вот-вот собирается вскочить и умчаться в ту неизвестность, откуда явился. Раскосые глаза блестели избытком энергии и были, пожалуй, тем шлюзом, который давал ей некоторый выход…