Консульство - [10]

— Дрифовать могут только Они-Из-Шойна. Мы... э-э... марсиане, для этого до сих пор используем приборы. Дриф — это не образ, а конструкция... э-э... транслитерации, служащей для вашего восхищения. Те-Из-Шойна дрифуют, используя... э-э... внутреннюю силовую структуру того, что вы называете космосом. Подобным способом можно... э-э... материализовать любой предмет — вещественный или какой угодно. А теперь начнем проверку.

Марсианин вручил нам различные приборчики с мигающими разноцветными огоньками. Как оказалось, он хотел, чтобы мы нажимали разные кнопочки, когда огоньки складывались в некие узоры, но мы, как мне показалось, так и не сделали ничего правильно.

Пока мы играли марсианскими игрушками, Пухляк небрежно поинтересовался, что произойдет, если мы откажемся расстаться и оставить одного из нас здесь. Марсианин столь же небрежно ответил, что один из нас в любом случае останется и у нас нет выбора, потому что мы можем делать только то, что нам разрешают.

Пухляк поведал ему, что на Земле есть очень умные люди, знающие логарифмы и подобные штучки и согласные пожертвовать оба зуба мудрости, а то и глаз ради шанса провести остаток своих дней на Марсе. И эти люди, отметил он, окажутся куда более интересными для марсиан, а то и для Них-Из-Шойна, чем хозяин лавочки и владелец бензоколонки из маленького городка, которым оказалось не по силам одолеть даже элементарную алгебру.

— Мне кажется, — деликатно заметил Близел, — что вы преувеличиваете разницу между их интеллектом и собственным.

Пухляк выдержал проверку. Наверное, сказался его опыт работы с моторами. Я его поздравил, и он уныло взглянул на меня.

Близел полез обратно к себе, сказав перед этим, что Пухляку придется ненадолго съездить с ним в их «слимп» — мы решили, что это нечто вроде города. И если выяснится, что Пухляк подходящий кандидат, то он привезет его обратно «э-э... организовать прощание». Впрочем, Близел жутко нервничал — боялся, что сделал неправильный выбор.

Пухляк покачал круглой головой, глядя на марсианина, который сооружал маленький пузырь за пределами нашего — в нем предстояло ехать Пухляку.

— Знаешь, вообще-то этих парней нельзя по-настоящему винить. В конце концов, у них своих проблем хватает. Ведь они пытаются войти в галактическую федерацию на равных с какими-то большими шишками и теперь хотят доказать свои способности. А сейчас они нечто вроде любителей, вступающих в игру с командой профессионалов. Мне только одно не понравилось — как они виляют хвостом перед этими шойнами. Немного собственного достоинства им бы не помешало. Если хорошенько разобраться в ситуации, то они здесь самые обычные эксплуатируемые туземцы, и все полагают, что мы станем такими же, только на еще более низком уровне.

— Ничего, Пухляк, подожди, пока люди доберутся до Марса. Уж мы-то этих марсиан в обиду не дадим. С нашими-то атомными бомбами и прочим оружием мы избавим систему от галактических империалистов. Спорю на что угодно, мы и глазом не успеем моргнуть, как наши ученые разберутся с тем силовым барьером. И с дрифованием тоже.

— Конечно. И подумать только — в коре Земли обитает разумная форма жизни, а то и не одна, и этот Он-Из-Шойна водит их за нос и пудрит им мозги. Ужас! Мы уже знаем про марсиан с их цивилизацией, а сколько еще разумных видов отыщется между Меркурием и Плутоном. Целая империя, Пол, куда больше, чем любая империя на Земле, — и всю ее контролируют эти куски зеленого желе!

Близел закончил создание пузыря, и Пухляк забрался в него через шлюз. Стенки пузыря были темнее, чем у того, где остался я, и я предположил, что Близел менее опытен в таких делах, чем зеленая медуза из бухты Казуаров.

Марсианин залез в свою машину и поехал прочь. Пузырь с Пухляком повис над машиной и полетел следом.

Следующие часов десять или двенадцать я провел на Марсе в одиночестве. Наступила ночь, и я любовался, как на небе гоняются друг за другом две луны. Как-то раз из песка вылезла здоровенная змея, посмотрела на меня и поползла дальше по своим змеиным делам.

Обеды больше не падали с потолка, и я всерьез соскучился по отбивным и всему, что к ним прилагалось.

Когда Близел и Пухляк вернулись, марсианин остался снаружи возиться со своим оборудованием, а Пухляк медленно заполз ко мне через шлюз. Он все время облизывался и учащенно дышал. Я испугался:

— Они тебя мучили, Пухляк? Что они с тобой сделали?

— Нет, Пол, не мучили, — тихо ответил он. — Просто я очень многое повидал.

Прежде чем продолжить, он нежно похлопал мачту.

— Я видел их слимп, и это не город в том смысле, в каком мы их понимаем. Он так же напоминает Нью-Йорк или Бостон, как Нью-Йорк или Бостон напоминают муравейник или улей. Мы приняли Близела за невежественного иностранца, потому что он плохо говорит на нашем языке. Как мы ошибались, Пол! Я изумлен, насколько марсиане выше нас, насколько они нас опередили. Они уже тысячи лет летают к звездам. Они побывали и на всех планетах нашей системы с открытым доступом. На Уран и Землю доступ закрыт. Барьер.

Но на всех остальных планетах у них есть колонии и ученые. У них есть атомная энергия, то, что следует за атомной энергией, и то, что придет на смену этому. И все же они смотрят на тех существ из Шойна с таким уважением, что ты и представить не сможешь. Никто их не эксплуатирует, просто за ними наблюдают и при нужде помогают. А эти существа из Шойна входят в еще более крупную федерацию, о которой я мало что понял, и за ними тоже наблюдают, их охраняют и им помогают — но уже другие существа. Вселенная очень стара, Пол, а мы в ней новички, такие невежественные новички! Подумай, что станет с нашей гордостью, когда человечество об этом узнает.