Консул - [3]

— А знаете, Антоныч, у финнов есть мудрая поговорка: "Мелкого жулика наказывают, а крупному в ноги кланяются".

— Нет-нет, честный народ, — упрямо повторил Антоныч.

— Народ-то не един, — заметил Константин Сергеевич. — О честности финнов сложены легенды. Это верно. Но знаете, сколько братских могил разбросано здесь? В них покоятся больше тридцати тысяч расстрелянных и замученных революционеров, рабочих и крестьян, поднявшихся в 1918 году против своих угнетателей. Двадцать семейств миллионеров владеют богатствами Финляндии, которые создают им десятки тысяч рабочих. Вы хотите причислить к честным и тех, кто охранял свои богатства, расстреливал соотечественников за стремление жить свободно, избавиться от эксплуатации?

Антоныч промолчал.

Выехали на Сенатскую площадь, которую обрамляли с четырех сторон церковь, здание Государственного совета, университет и ратуша. На площади главенствовал гигантский памятник русскому царю Александру II.

Константин Сергеевич усмехнулся:

— Если по справедливости, то финны должны были бы воздвигнуть памятник Ленину. Никто так страстно и последовательно не боролся за независимость Финляндии, как Ленин. В огне Октябрьской революции русский рабочий класс отвоевал свободу для Финляндии, осуществил многовековую мечту финского народа.

— Что правда, то правда, — согласился Антоныч.

— И посмотрите-ка, Антоныч, памятник "великому князю финляндскому, самодержцу Российской империи" задуман так, чтобы человек чувствовал себя ничтожеством, лилипутом рядом с этим Гулливером, — заметил Константин Сергеевич.

Было без пяти минут семь, когда Антоныч остановил машину у парадного подъезда президентского дворца. Константин Сергеевич легко поднялся по лестнице. В гардеробной снял цилиндр, бросил в него перчатки и подал служителю. Дамы ревнивыми взорами оглядывали туалеты друг друга, поправляли прически, раскрывали нарядные сумочки, извлекали из них пуховки. Мужчины поглядывали на часы, чтобы ровно в семь начать подниматься в приемную залу президента…

Глава 2 ЗНАКОМСТВО

Прибытие нового советского консула вызвало интерес и в дипломатическом корпусе, и, конечно, больше всего в советской колонии. Консул Ярков приехал один. На вопросы, когда прибудет его семья, уклончиво отвечал: "В свое время", вежливо отклонял приглашения работников полпредства обедать у них дома, не желая отдавать кому-либо предпочтение. Питался в полпредовской столовой вместе с инженерами-приемщиками, переводчиками, дипкурьерами.

Несколько раньше консула приехал секретарь-переводчик консульства Петр Осипов, молодой человек лет двадцати двух. Очкастый. Видно, с увлечением продолжает учиться. Сидит обедает и то и дело вынимает из одного кармана финскую газету, из другого — шведскую, из третьего — набор карточек на шнурке с немецкими словами. Когда читает, снимает очки, и тогда видно, что глаза у него голубые, лучистые. Нюра-повариха, жена дворника, всегда наливает ему суп в тарелку до краев и котлету выбирает потолще, посочнее. "Худющий ты, поправляться тебе надо, заучился небось", — по-матерински приговаривает она и по-настоящему огорчается, когда Петя отказывается от добавки.

Константин Сергеевич Ярков, представившись советскому полпреду, военному и торговому атташе, нанеся обязательные визиты в Министерство иностранных дел, иностранным консулам, засел знакомиться с консульским хозяйством, которое осваивал и Петр Осипов.

Консул присматривался к своему помощнику. Годится ему в сыновья. За границей впервые. Только что окончил институт иностранных языков. Смущается, как красная девица. Различает только три цвета: красное, белое и черное. Красные — это "мы" и те, кто с нами; черные — это "они", капиталисты, враги; белые — эмигранты, тяготеют к черным. И людей делит по паспортам: с красными советскими, с разноцветными иностранными и с серыми нансеновскими книжками — эмигрантскими. Комсомолец. Хорошо образован, начитан, но, как видно, жизни по-настоящему не хлебнул. "Мне бы в двадцать лет его знания или ему сейчас мой опыт, — подумал Константин Сергеевич. — Я в его годы уже прошел гражданскую войну и мучительно переживал свою неученость. Но что лучше — опыт или знания?"

— Ну, Петро, давай знакомиться с делами и прежде всего с людьми. Нам с тобой защищать интересы советских людей, мы с тобой и загс, и судьи, и воспитатели. Понимаешь? И конечно, сами должны служить примером всем и во всем.

Консул внимательно посмотрел на Петю.

— Один профиль у тебя, никакого анфаса, — сказал он. — Питался, что ли, плохо или хворал? Почему ты такой худой?

— Порода такая, — зарделся Петя, — у нас все тощие. Я здоровый и сильный, занимаюсь спортом, имею значок "Готов к труду и обороне", ворошиловский стрелок, катаюсь на коньках, в институтских соревнованиях на лыжах занял четвертое место. И аппетит у меня зверский, но, как моя мама говорит, "не в коня корм". И Нюра меня откормить не может. Разве вот жена приедет…

— Ты женат? — удивился Ярков.

— Да, — покраснел до кончиков ушей Петя, — со дня на день жду телеграмму из Ленинграда о рождении ребенка. Мы с женой в одном институте учились.

— Да-а… значит, октябрины будем праздновать.