Константин, последний византийский император - [34]
Итак, эта венгерская миссия в лагерь султана была роковой для Георгия Бранковича. Послам дозволено было посетить большую батарею, расположенную против ворот св. Романа. Когда венгерские офицеры увидали, как турки стреляют из пушек, они громко рассмеялись и заявили им, что несмотря на их тяжелые снаряды, им никогда не удастся пробить брешь в стенах. И затем эти христианские офицеры, пришедшие нарочно для того, чтобы отвлечь султана от стен Константинополя, стали учить турецких артиллерийских офицеров, как наводить орудия. Все современные писатели рассказывают об этом факте. Францез дает объяснение, очевидно ходившее среди народа в городе. Он говорит, что венгерцы действительно желали, чтобы Константинополь пал как можно скорее, так как один сербский отшельник, известный своим пророческим даром, сказал Гуниади, что христианство ни за что не отделается от турок, пока они не овладеют Константинополем!
18-го апреля канонада продолжалась весь день по обыкновению, прерываемая залпами из ружей и луков, как только выставлялся неприятель. Погода стояла прекрасная. Тихо спускались вечерние тени, и полный месяц озарял бледным сиянием дивную красоту Босфора. Вдруг, в девять часов звуки больших барабанов, рожков и зурн разнеслись по всей линии турецкого лагеря, и массы турецких воинов с громкими криками двинулись на стены.
В этот час в большинстве церквей города служили вечерни; народ толпился в храмах и наружных дворах, с зажженными свечами в руках и часто падая на колени, по знаку поданному из алтаря. Соблазненные прекрасным вечером, жители высыпали на улицы. Внезапно со стен раздался звон набата, немедленно начался трезвон со всех колоколен. Народ выбежал из церквей в испуге и расселся в смятении. Славянский летописец так описывает эту сцену: «Ружейная пальба, звон колоколов, лязг оружия, крики дерущихся людей, вопли женщин и плач детей, — все это производило такой шум, что казалось, земля дрожит. Облака дыма стояли над городом и лагерем, так что сражающиеся наконец перестали видеть друг друга».
Бой затянулся на несколько часов после полуночи. Барбаро говорит в своем «Дневнике», что император сильно опасался, чтобы неприятелю не удалось ворваться в город. Но турки откладывали решительную попытку и вернулись в свой лагерь, оставив во рве много убитых и раненых. Около трех часов утра снова господствовала тишина, прерываемая только воплями раненых, просивших воды или помощи.
Защитники стен были до того изнурены боем, что император, осматривая позиции перед рассветом, застал во многих местах часовых и караульных спящими глубоким сном.
19-го апреля турки убрали своих раненых с откоса; они также унесли и сожгли тела убитых. Согласно славянскому летописцу, сожжение убитых солдат было обычаем турок во время осады.
В Константинополе отслужено было молебствие о том, чтобы Господь помог отразить осаждающих.
После церковной службы император держал совет с главными командирами и несколькими государственными сановниками. Многие из них думали, что приступ прошлой ночи имел нечто общее с уничтожением венгерцами перемирия, и что султан, может быть, снимет осаду. Для того, чтобы облегчить такое решение, сочли разумным перекинуть для него золотой мост и дать ему возможность отступить с честью. Поэтому решено было отправить посольство к султану и просить мира на каких условиях он и пожелал бы, кроме только сдачи города.
20-го апреля, часов около десяти утра, четыре парусных судна появились на южном горизонте и быстро стали приближаться к Константинополю. Одно из них было сейчас же узнано, как принадлежащее к императорскому флоту, а остальные три оказались генуэзскими коммерческими судами. Все они были нагружены пшеницей, купленной императором для общественного продовольствия.
Вскоре затем увидали, что весь турецкий флот направляется на встречу этим судам. На виду у греков и латинян, толпившихся на южных стенах, произошло в этот памятный день первое морское сражение между турками и христианами. Часть правого крыла турецкой армии также была свидетельницей сражения. Сам султан с пышной свитой визирей и пашей подъехал верхом к самому берегу Мраморного моря и повернул назад лишь тогда, когда волны стали омывать копыта его коня.
Четыре христианских корабля приняли сражение с турецким флотом в 145 судов. Толпы народа на стенах конечно трепетали за неизбежную, как они думали, гибель своих друзей.
Но греческая и генуэзская команда состояла из опытных моряков. Они так искусно пользовались греческим огнем, что через короткое время стало заметно сильное смятение в турецком флоте. Султан был очень смущен таким оборотом сражения, и когда его флот повернул назад и направился к Диплокиниону, он не мог сдержать своего гнева. Он грозил кулаком трусам, проклинал адмирала Балта-оглу и в исступлении погнал своего коня в море.
Но все эти меры ни к чему не повели. Балта-оглу препроводил свои суда обратно на прежнюю якорную стоянку, а христианские суда продолжали свой путь до тех пор, пока не бросили якоря под стенами города, к великой радости граждан. Поздно вечером цепь, заграждавшая гавань, была опущена, две галеры, под начальством венецианских капитанов Гавриила Тревизани и Захария Гриоти, вышли из гавани и привели туда четыре судна, капитаны и команда которых сделали такую честь своим соотечественникам в этот день. Капитаном императорского корабля был Флантанелас, а трех генуэзских капитанов звали: Катанео, Новаро и Баланере.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.