Консьерж - [3]
Ноги Киллиана висели над пустотой. Он в буквальном смысле держался за жизнь руками, наполовину парализованными холодом. Перед глазами снова появилось улыбающееся лицо Клары. Собрав все оставшиеся силы, он забросил ногу на узкий карниз, окружавший крышу. Нужно было подтянуться на руках и поднять тело. Ум выхватил из памяти нужное воспоминание: один из моментов, когда девушка была очень счастлива. Сжав зубы, он собрал всю свою ярость, весь гнев и сделал последний рывок, перебросив себя через край крыши.
Опустошенный, со сбившимся дыханием, он лежал на крыше, глядя в серое небо. «Клара этого заслуживает». Сейчас он понимал это, как никогда раньше. Клара была серьезной, достойной причиной, чтобы продолжать жить.
Спускаясь на лифте, Киллиан снова рассматривал свое тело. Ноги посинели от холода. Руки, тоже синевато-красные, била крупная неуемная дрожь. Спасая себя на крыше, Киллиан ободрал кожу на руках; из-под ногтя правого безымянного пальца теперь сочилась кровь.
Дыхание никак не успокаивалось. На раскрасневшемся лице выделялись глаза, выпученные, безумные, но с необычайным живым блеском. Киллиан посмотрел в зеркало, и на его лице появилось то, что еще несколько минут назад казалось невозможным. Намек на улыбку.
Киллиан вышел в элегантный вестибюль здания, где располагалась будка консьержа, сейчас пустая. Было спокойно и тихо. Один лестничный пролет вниз — и можно было попасть в самую глубокую часть этого дома.
Он открыл дверь, которая вела в подвал, и спустился по узкой длинной лестнице, прислушиваясь к шуму котельной. По потолку запутанной сетью тянулись многочисленные трубы, идущие из разных уголков дома.
Киллиан прошел мимо комнаты-прачечной, освещенной лишь слабыми красными огоньками стиральных машин в режиме ожидания, и открыл дверь в котельную, куда уходили трубы.
Там он направился к последней двери, в самом конце коридора, и вошел в свою каморку. Кровать стояла нетронутой. Крошечная, не больше двадцати квадратных метров, квартирка была неплохо обставлена, ее даже можно было назвать уютной. Единственными недостатками были отсутствие естественного света и ужасный потолок, по которому шли две шумные уродливые трубы, тянувшиеся от стены ванной в котельную.
Помещение было разделено на две части. С одной стороны — узкая кровать и шкаф из темного дерева; с другой — двухместный диванчик, обтянутый коричневым бархатом, телевизор и маленькая кухонька, вернее, плита и старый холодильник. Ванная комната, рядом с входной дверью, представляла собой образец простоты и практичности: на двух квадратных метрах умещались душ, унитаз и раковина.
Киллиан быстро скинул одежду, ледяную после пребывания на крыше, и нырнул под горячий душ. Он изо всех сил напряг все тело, а потом расслабился. Утренняя паника наконец-то была побеждена. Горячий душ был лучшим моментом дня, и так происходило каждый раз, когда Киллиан решал продлить свою жизнь еще на двадцать четыре часа.
Конечно, никто из соседей не подозревал о том, что происходило в его голове ранним утром каждого дня. А ведь это был настоящий ритуал, который лишь слегка видоизменялся и который начался задолго до переезда в этот дом. Киллиан играл в эту «русскую рулетку» с тех пор, как ему исполнилось семнадцать. Каждое утро он решал, стоит ли прожить еще один день.
С семнадцатилетнего возраста единственным, что заставляло его проснуться и встать, была возможность в любой момент покончить с собой. Будущее сжималось до двадцати четырех часов и превращалось в постоянный поиск причин, по которым стоило начать очередной обратный отсчет. Он хорошо понимал, что, если его жизнь станет слишком печальна, слишком пуста, слишком скучна, просто «слишком», он оборвет ее. Больше не будет ни печали, ни пустоты, ничего не будет. И это зависит от него, от него одного.
Он простоял под горячей водой больше получаса. Кожа на пальцах, красная теперь уже от тепла, начала сморщиваться. Достаточно.
Киллиан спокойно оделся. Ничто не выдавало глубоких внутренних переживаний этого человека, со стороны вполне заурядного и апатичного.
Он надел белую рубашку и черные брюки со стрелками, черные кожаные туфли, черный пиджак с серыми пуговицами и клетчатую фуражку.
Киллиану было тридцать лет три месяца и шесть дней. И до сих пор ему удавалось пережить самого себя.
2
Надев опрятную униформу консьержа, он поднялся в холл, положил на стол в своей привратницкой будке ручку и черную записную книжку и приступил к работе.
Железная калитка обледенела со всех сторон, и пришлось потратить некоторое время, чтобы открыть ее. Он почистил от снега участок тротуара перед входом, чтобы никто из жильцов не поскользнулся. Он делал свою работу тщательно, никогда не полагаясь на случай.
Раздался грохот. Он лишь краем глаза успел увидеть, как что-то молниеносно пронеслось по воздуху и тяжело упало на тротуар в нескольких метрах от него. Это был леденящий кровь, сильный, глухой удар. Консьерж в испуге отшатнулся назад, чуть не выронив швабру. На тротуаре лицом вниз лежал человек, не подавая никаких признаков жизни. Удар был слишком сильным, чтобы оставить хотя бы малейший шанс на выживание. Вокруг тела темно-красной лужей растекалась кровь, смешиваясь со снегом. Киллиан подошел ближе. На самоубийце были такие же пижамные штаны и футболка, в каких он сам рано утром выходил на крышу. У ног валялся точно такой же рюкзак, из которого выпали мятая одежда и кроссовки.
Во время ночной остановки поезда Катя просыпается в полном одиночестве. Пассажиры бесследно исчезли. Лишь горстка уцелевших встречается на ее пути. Им еще предстоит выяснить, что встреча не случайна. Но времени остается мало – нечто зловещее приближается. И оно голодно. Остросюжетный роман захватит читателя с самого начала и не даст перевести дух до завершения истории.
Полиция находит жестоко убитую Джоанну Бейли, а рядом с ней – ее сестру Сару. Та не может предоставить убедительное алиби; она психически нестабильна и страдает прозопагнозией – неспособностью различать человеческие лица. Все улики указывают на Сару, но она утверждает, что сестру убил неизвестный мужчина, вломившийся к ним в дом. Сара уверена, что кому-то было выгодно подставить ее и обвинить в смерти Джоанны. Но поверит ли полиция словам женщины, не различающей лица, страдающей приступами агрессии, зависимой от психотропных веществ и имеющей темное прошлое? Поэтому Сара должна найти преступника сама…
Сколько нужно времени, чтобы привычная жизнь разделилась на «до» и «после»? Сколько нужно времени, чтобы реальность разлетелась на осколки? Еще недавно Фиона Лоусон была обычной разведенной женщиной, жившей в собственном доме с детьми, над которыми они с бывшим мужем Брамом получили совместное опекунство. Теперь же в ее дом пытаются въехать незнакомые люди, а Брам бесследно исчез. Очевидно, что за мошеннической сделкой стоит Брам. Но что вынудило его внезапно пойти на такое преступление? И где он скрывается? Фиона начинает собственное расследование.
Сизовград – некогда замечательный город. Было время, когда по улицам спокойно резвились малыши. Родители не беспокоились о детях и отпускали их гулять допоздна. Но все меняется, когда на улицах города находят трупы детей и подростков.
Представьте себе, что вы живёте свою одинокую жизнь, присматриваете за домом родственников, стареньким и никому не нужным "семейным гнездом", и вдруг начинаете слышать Голос, который начинает вами командовать, а вы не имеете сил отказаться. Да и любопытство. Куда оно вас заведёт? Вы находите по указаниям Голоса письмо от неизвестного маленького мальчика, где рассказано об убийстве, и начинаете ваше странное мистическое расследование. В ходе которого вы находите нечто таинственное. И тут ваш дом сходит с ума и выбрасывает вас в аналог этого же дома, где живёт странный мальчишка, написавший письмо.
Действие разворачивается в студенческом общежитии, когда соседи по комнате приносят с барахолки много всякого хлама, который достался им даром. Что ж поделать, студенчество, такой период, когда от халявы буквально сносит голову. Вот только мы забываем, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке… Среди бездумно принесенных вещей друзья обнаруживают самый обыкновенный, на первый взгляд, женский портрет, но в первую же ночь они поймут, какая роковая печать нависла над их комнатой.