Консьерж - [29]

— Еще мне нужны крысы.

Юноша пристально посмотрел на него. Было очевидно, что лягушки не едят крыс и Киллиан что-то скрывает. Продавец приблизился и зашептал ему на ухо тоном заговорщика:

— Что у вас? Питон? Островной полоз? Мамба?

Он не ждал ответа, а просто повел Киллиана в нужный отдел, сохраняя выражение секретности на лице.

— Вот они… — Он показал на клетку с грызунами. — Позволю себе напомнить, что, если у вас удав длиной больше полутора метров, на один прием пищи ему нужны три крысы… Будет дешевле и практичней кормить его более крупными животными. — И он указал на несколько клеток в углу, в которых жалобно мяукали котята. — Это уличные, мы их бесплатно раздаем.

— Нет, трех крыс мне хватит.

— Поделитесь, для чего они вам… — Продавец засунул руку в клетку и разом вытащил трех крысят.

Киллиан вышел из магазина с двумя пластиковыми пакетами: в одном лежали три картонные коробки с крошечными проколами, чтобы проходил воздух; в другом — коробка побольше, с отверстиями в полсантиметра.

Он сел на зеленую линию метро, проехал до станции «Канал-стрит» и пошел пешком в Китайский квартал. Он уже давно не гулял по улице во время рабочего дня, покидал дом только по выходным, когда расписание Клары становилось непредсказуемым и было опасно находиться в ее квартире. Тогда он посвящал много времени тому, чтобы не спеша бродить по городу и изучать лица прохожих. Он легко определял состояние души, лишь взглянув на человека. Он научился чувствовать чужую печаль, даже если ее скрывали темные очки, шарф или обилие косметики. Походка человека, его поза в ожидании зеленого цвета светофора — этого было достаточно, чтобы безошибочно определить настроение прохожего.

Несчастные люди были несчастливы по-разному. Чаще всего встречались «просто грустные», которые шли чуть медленнее других, глядя под ноги или куда-то в пространство. В их облике часто был какой-то элемент невнимательности — застегнутое не на ту пуговицу пальто или стрелка на колготках, потому что внешность в эти моменты значила мало.

Он различал оттенки и исключения из правил, ведь с печалью могли смешиваться любые другие чувства. «Печально-злые» отличались агрессивным взглядом и постоянным поиском возможностей для выплеска своих эмоций. Они переходили улицу на желтый и, если кто-то из водителей сигналил, кричали на него, наносили себе мелкие повреждения по любому поводу, например били кулаком в стену, наступив в собачье дерьмо. В самых тяжелых случаях они провоцировали окружающих, незнакомых людей, на конфликт. Были печальные люди с актерским складом характера, которые стремились поведать всему миру о своем состоянии. Не раз он видел женщин, которые падали в обморок или громко рыдали посреди улицы. Пару лет назад, в Челси, Киллиан наблюдал, как полуголый мужчина, окруженный родными, рыдал, сбрасывая одежду и припадая к тротуару.

Оттенки были бесконечными. Некоторые люди маскировали свою печаль за постоянной эйфорией и внешней веселостью. Таких было нелегко отличить, но он нашел ключ — преувеличенную реакцию на события или ситуации, которые, в общем-то, не заслуживали такого энтузиазма.

Киллиан изучал людей всю свою жизнь. Несчастье привлекало и завораживало его. Печальные люди делали его счастливым. Обнаружив человека, страдающего по-настоящему, находящегося в тяжелом душевном упадке, он просто следовал за ним и наблюдал, наслаждаясь его болью. Он не ошибался в своих жертвах. Печаль вела людей в больницы, на кладбища, в парки, где они оплакивали свое горе, тихо или демонстративно, в зависимости от типа «печальности».

В будние дни у Киллиана обычно не было времени на эту игру. Сейчас он стоял на углу улиц Хестер и Элизабет, где было мало туристов. Помимо поддельных дизайнерских сумок и швейцарских часов, здесь, в Китайском квартале, можно было купить любые, даже самые экзотические, овощи, травы и корнеплоды. В этой части рынка продавались не дешевые футболки и чемоданы, а рыба, свежая и сушеная, речная и морская, крабы, креветки, всяческие моллюски и другие любопытные существа.

Киллиан знал об этом рынке от соседей по дому, которые приходили сюда в основном за морепродуктами. Лавка, которую он искал, выходила на улицу Хестер; там было множество корзин с разноцветными специями, а также огромное количество горшков, обозначенных иероглифами, в которых росли травы и колосья. Продавщица, азиатка лет пятидесяти, обслуживала так, как ему нравилось — не глядя на покупателя и не задавая вопросов. Спокойно, ничего не придумывая и не сочиняя, он купил пакет листьев крапивы. Ему даже пришло в голову, что в этот магазин можно будет вернуться, если понадобится.

Меньше чем за два часа Киллиан управился со всеми делами и решил поискать себе обувь, раз уж он находился на рынке. Нужно было что-то практичное, а внешний вид его не волновал. Он вошел в крошечную лавку, все стены которой, до самого потолка, занимали полки с обувью; продавец оставался на улице, чтобы в помещении было чуть больше места. Киллиан попросил зимние ботинки с хорошей подошвой, «чтобы не поскользнуться на обледеневшем тротуаре».