Консервативный вызов русской культуры - Белый лик - [4]

Конечно же, путинская форма жесткого державного правления привлекла многих из тех, кто даже последовательнее, чем коммунисты, с 1991 года по 1999 год боролся с ельцинской катастрофой. В каком-то смысле Ксения Мяло права, утверждая в своей статье, что в начале перестройки и она, и ее друзья с уважением относились к патриотической белой эмиграции: "И чувство это у многих - сужу по себе, своему кругу - было во многом искренним: слишком велики были человеческие трагедии, стоявшие за эмигрантами первой волны, слишком односторонним освещение белого движения в советской историографии, да и, казалось, объединяло нас нечто общее и большое Россия. И ради нее, думалось, мы сможем встать выше личных политических пристрастий. Сегодня, когда анафемствованиями коммунистов и всей советской истории негласный договор нарушен - причем на сей раз нарушен белой стороной,- я тоже не считаю связанной себя этим договором. К сожалению, сегодня отчетливо видно, что умолчание об иных вещах разрушило изнутри и саму патриотическую оппозицию. Она, продолжая ритуально поносить Березовского, несет в себе солидный блок людей, которые в глубине души солидарны с ним, и вместе с герольдом патриотизма а-ля ОРТ Михаилом Леонтьевым восхищаются Пиночетом как непреклонным борцом с коммунизмом". Ксения Мяло считает, что когда белая оппозиция, "подчиняясь ритуалу, несет молитвы и цветы к могилам солдат Красной ведь армии, лучше все-таки не приближаться к этим могилам - чтобы не посылать импульсы не утихающей распри и по ту сторону бытия..." На мой взгляд, это и есть ограниченность "красных" патриотов, ведущих отчет истории лишь с Октября 1917 года. А я помню и про тост генерала Деникина за победу Красной армии над фашизмом, и про восторги Ивана Бунина, и не вижу в них ничего противоестественного. Я считаю ту великую Победу не красной победой, а Отечественной Победой. Впрочем, так же считал и Сталин, назвав ту войну не великой коммунистической, а Великой Отечественной... Поэтому не вижу, в отличие от Ксении Мяло, ничего зазорного в том, что белые патриоты несут цветы к могилам погибших солдат, как не вижу ничего кощунственного в том, что после позорных дней правления Ельцина, когда и праздник Дня Победы старались отменить, сегодня его вновь делают важнейшим праздником России, ибо все-таки победила там, на полях сражений, не красная, а русская Россия, и потому Сталин поднял свой великий тост за русский народ.

Сегодня уникальное положение. Если нас не обманут надежды и если Россия в совсем иных формах своего существования начнет воссоздавать из руин свою промышленность, науку, культуру - естественно, русские патриоты будут всемерно поддерживать такие шаги. Естественно, ортодоксы с красным мышлением, представляющие Россию лишь марксистской и никакой больше, будут с негодованием отвергать любые формы сосуществования с такой Россией, замыкаясь в свою ностальгическую нишу.

Они считают, что в России "нет идеи, способной мобилизовать энергию, равновеликую "...любой черной энергии, будь то фашизм или нынешняя мировая закулиса, возглавляемая США... кроме идеи Красной - такой, какой воплотила ее Россия, опираясь на идеалы собственной народной жизни".

Что ж, пусть красные идеологи для начала самокритично и разберутся, что произошло с их Красной идеей и куда она эволюционировала в роскошных кабинетах ЦК КПСС. А мы подумаем об ином. Не преждевременно ли Владимир Бушин, Ксения Мяло, Татьяна Глушкова и иные красные публицисты упрекают белую идею во встраивании во власть? По крайней мере, и выступление Валентина Распутина на вручении ему солженицынской премии, и выступление Александра Солженицына по телевидению никак не назовешь встраиванием в путинскую власть. Скорее оба выступления явно пессимистичны. Оба писателя ставят трагический вопрос: уцелеет ли сама Россия? Александр Солженицын "пока что слишком мало надежд" видит в путинском правлении. Он убежден, что "вера нужна. Ясно, что мы потеряли систему ценностей, которые выше нас". Солженицын считает, что если идея насаждается сверху, толку не будет: "Сейчас ничего первее нет, как сбережение народа. Мы вымираем, мы уходим с земли..." Валентин Распутин тоже признает: "Победители не мы... Традиции и обычаи, язык и легенды... - все это перестает быть основанием жизни,.. так на что же нам всем рассчитывать?.. Мы, кому не быть победителями... Все чаще накрывает нашу льдину, оторванную от надежного берега, волной, все больше крушится наше утлое суденышко и сосульчатыми обломками истаивает в бездонной глубине".

Не видит пока национальная русская лебедино-белая оппозиция перемен к лучшему. Разве что Никита Михалков как всегда - на коне. Так он будет на коне при любом режиме. Он встроится хоть в Гусинского, хоть в Березовского. А даже такой белый оптимист, как Олег Осетинский, уже поумерил свои восторги перед Путиным, замер в ожидании...

Получается, что и белая оппозиция, подобно красной, сегодня не у дел. Может быть, не потребуются новому режиму ни Солженицын с Распутиным, ни Бушин с Ксенией Мяло, ни Игорь Шафаревич, ни Татьяна Глушкова... В таких условиях не напоминает ли нынешняя полемика в оппозиционной печати споры в тесной тюремной камере 1937 года, где какой-нибудь левый эсер доругивался с правым кадетом, а монархист все доказывал свою правоту меньшевику? История тем временем шла совсем иным путем... Или еще одно сравнение: битвы в русской эмигрантской печати.