Конклав ночи. Охотник - [9]

– Открою секрет, – сказал я. – Дел еще меньше. Никакого дозора. С тех пор как у меня появилась росомаха, любители поживиться имуществом садоводов или овощами-фруктами с их участков обходят наш сад стороной. И два соседних тоже. На всякий случай. По слухам, только за первую зиму несения службы Мурка загрызла насмерть не то пять, не то восемь бомжей. А за следующее лето – двоих наркоманов, воровавших мак.

– И эти слухи правдивы? – Ирина в шутку изобразила испуг. – Откуда они взялись?

– Слухи не берутся ниоткуда, – хохотнул я. – Вы же корреспондент, Ирочка. Наверняка знаете об этом лучше, чем я. Само собой, пришлось поработать с населением. Впрочем, старушки здесь сообразительные и актрисы превосходные. Такого шороху в городе навели, что ко мне даже полиция наведывалась. Узнавали, куда я схоронил трупы убитых росомахой людей.

– И куда же? – блеснула великолепными зубками Ирина.

– Утопил в Тещином болоте, – проговорил я вполголоса, прикрыв рот рукой, словно открывал великую тайну.

Ирина кивнула, показывая, что игру поддерживает.

Между тем игры с моей стороны не было. Я и впрямь упокоил в Тещином болоте того бомжа, которого на самом деле задрала Мурка. Несмотря на легковесное название, болото достаточно обширно. При желании там можно спрятать не одно, а пятьдесят одно тело. И следов не останется. Да мне, собственно, и прятать-то особенно нечего было. Тем мужиком, что пал от Муркиных когтей, оказался широко известный в узких кругах Федя-маленький. В прошлом артист цирковой труппы лилипутов. Среди местных бездомных он являлся значительным авторитетом. Во-первых, маленький мерзавец умел виртуозно метать ножи, а во-вторых, обладал решительным (правильнее сказать, жестоким) характером.

Этот самый Федя-маленький в компании двоих подручных и полез «бомбить» один из домов моего сада. Выломали замок, собрали алюминиевую посуду, какие-то соленья, прихватили одеяло и только намерились покинуть место преступления, как в дверях возникли мы с Муркой. «Лежать!» – рявкнул я. Сообщники Феди оказались благоразумными людьми: тут же пали ничком, съежились и затихли. Зато главарь решил проявить геройство, идиот. С испугу, что ли? Шустро метнул два ножа – в росомаху и в меня. Дело было осенью, я просто прикрыл лицо толстым овчинным воротником куртки. Лезвие пробило воротник и застряло, лишь слегка кольнув скулу. Шуба Мурки была еще богаче – позже выяснилось, что острие даже не поцарапало ей тела. Больше ножей лилипут не метал. Мурка разделалась с ним одним ударом лапы. К счастью, Тещино болото не замерзает круглый год. Понемногу горят торфяники, бьют горячие сернистые ключи. Отвратительное место: зловоние, дым, грязь, то́пи – чистый ад. Бомжей, свидетелей Муркиного злодеяния, я превратил в соучастников, заставив сначала тащить Федино тельце, а после рыть яму на самой границе подземного торфяного горения. Думаю, сейчас от бывшего «виртуоза летающих ножей Федора Бро» не осталось и пепла. Зато бомжи с тех пор навсегда забыли о существовании коллективного сада № 16. Информация среди бездомных распространяется скорее, чем по знаменитому цыганскому радио. Что же до «торчков»… Как говорится, дыма без огня не бывает.

– И как отреагировали стражи порядка на ваше признание? – спросила Ирина.

– Едва не потащили на следственный эксперимент, – сказал я. – Пришлось познакомить их с теми милыми бабушками, которые трудились по моей просьбе распространительницами слухов. Кстати, и ваш муж посодействовал. Намекнул, чтоб оставили меня в покое.

– Ага! – торжествующе воскликнула Ирина. – Значит, вы все-таки с ним знакомы? А еще отпирались!

– Ну ничего себе, – возмутился я. – Разве я от этого отпирался?

– Конечно от этого. Вы же сказали, что касательства к истреблению упырей никоим боком не имеете.

Вот настырная особа. Я снова начал понемногу нервничать.

– Точно так, не имею. Потому что упырей вообще не существует.

– А с мужем моим между тем знакомы?

– Послушайте, милая барышня, – сказал я с досадой. – Кончайте морочить мне голову. Какая связь между мной, подполковником Рыковым и вурдалаками? Которые, уверен, не водятся нигде, кроме кинокартин про Дракулу. Я понимаю, вам, газетчикам, всякое лыко в строку. Вы и чих соседской кошки с тихоокеанским ураганом в два счета свяжете, лишь бы статейку настрочить. Но я-то…

Ирина прервала меня довольно бесцеремонно, просто приложив ладошку левой руки к моим губам. Ладошка была замечательная, теплая, мягкая – такие только целовать.

Я и поцеловал, а что? Сама спровоцировала.

Она покачала головой, не то укоризненно, не то снисходительно. А потом запустила правую руку в тесный карман бриджиков, что-то там нашарила и выудила на божий свет. Молча бросила на столик подле телескопа. Звук был будто от игральных костей.

Затем она отняла ладошку от моего рта (я успел чмокнуть ее еще раз) и сказала:

– А это как прокомментируете, Родион?

Я скосил глаза. На столике и впрямь лежали кости. Только не игральные. Да и не вполне кости, по справедливости говоря. Это были зубы.

Четыре великолепных упыриных клыка.

* * *

– Дьявольщина, – пробормотал я.

Сказать, что Ирина меня ошеломила, – значит не сказать ничего. Те кровососы, с которыми я имел дело, никогда не оставляли после себя твердых останков. Ни скелета, ни волос, ни клыков. Попав на солнце, они мгновенно сгорали дотла – лишь жирные хлопья сажи падали на землю да лезла в ноздри вонь паленой шерсти. Получив заряд картечи или пулю, будучи проткнуты клинком или растерзаны зубами Мурки, упыри целиком превращались в густое облако смрадного пара. Да иногда оставался ком мокрой одежды – если кровосос ко времени гибели еще нуждался в прикрытии тела. Просохнув, эти тряпки покрывались желтовато-коричневой коркой. Химический состав ее был довольно сложен, но все-таки ничего сверхъестественного.