Конго - [20]

— Что отсюда следует? — спросил Эллиот.

— Адвокатская контора Белли рассмотрела ваше заявление для прессы и публичные утверждения Врие о пытках и решила, что агентство может быть обвинено в злостной клевете, — сказал Уэлдон. — Нью-йоркская дирекция в панике. Сегодня они с тобой свяжутся. Лично я надеюсь, что ты проявишь понимание.

Эллиот плюхнулся в кресло.

— А что с собранием факультета на следующей неделе?

— О, это очень серьезный вопрос, — сказал Уэлдон. — Несомненно, сотрудники факультета захотят обсудить неэтичное поведение отдельных работников средств массовой информации и поддержат вас. Сейчас я как раз готовлю проект официального заявления от имени моего офиса.

От Эллиота не ускользнула вся нелепость ситуации.

— Вы твердо решили рискнуть? — спросил он.

— Я поддерживаю тебя на тысячу процентов, надеюсь, ты это понимаешь, сказал Уэлдон.

Он беспокойно прошелся по кабинету, рассматривая рисунки Эми, которыми здесь были увешаны все стены. На уме у него определенно было что-то еще.

— Она все еще рисует такие картинки? — спросил он наконец.

— Да, — ответил Эллиот.

— И вы все еще не имеете понятия, что они означают?

Эллиот помедлил с ответом, потом решил, что делиться с Уэлдоном своими догадками относительно смысла рисунков было бы по меньшей мере преждевременно.

— Ни малейшего, — сказал он.

— Ты уверен? — нахмурив брови, переспросил Уэлдон. — Мне кажется, кое-кто знает, что на них изображено.

— Почему вы так думаете?

— Произошло нечто странное, — сказал Уэлдон. — Некто предложил нам продать Эми.

— Продать Эми? Как это — продать Эми?

— Вчера мне позвонил один юрист из Лос-Анджелеса и сказал, что у него есть покупатель, который готов заплатить за нее сто пятьдесят тысяч долларов.

— Должно быть, какой-то богатый доброжелатель, — сказал Эллиот, пытается спасти Эми от пыток.

— Не думаю, — возразил Уэлдон. — Во-первых, предложение поступило из Японии. От некоего господина Хакамичи, занимающегося электроникой. Это я узнал сегодня утром, когда юрист позвонил еще раз и повысил цену до двухсот пятидесяти тысяч долларов.

— Двести пятьдесят тысяч долларов? — не поверил Эллиот. — За Эми?

Конечно, о сделке не могло быть и речи. Он никогда не продал бы Эми ни за какие деньги. Но почему за нее предлагают такую сумму?

У Уэлдона был готов ответ:

— Такую кучу денег, четверть миллиона долларов, может предложить только частная компания. Промышленность. Очевидно, Хакамичи прочел о твоих работах и нашел какой-то способ использования владеющих языком приматов в промышленности. — Флюгер уставился в потолок, что было верным признаком приближения очередного приступа красноречия. — Полагаю, речь идет о совершенно новом поле деятельности, о дрессировке приматов в целях их практического использования в производстве.

Питер Эллиот выругался. Он обучал Эми языку совсем не для того, чтобы ей на голову надели защитную каску, а в руки дали посудину с завтраком. Он так и сказал Уэлдону.

— Ты говоришь не подумав, — объяснил Уэлдон. — А если мы находимся на пороге новой эры использования возможностей человекообразных обезьян?

Представь себе, что это значит. Не только увеличение бюджета факультета, не только возможность прикладных исследований. Гораздо более важен тот факт, что у нас появится шанс сохранить жизнь этим животным. Ты же не хуже меня знаешь, что человекообразные обезьяны вымирают. Популяция шимпанзе в Африке резко уменьшилась. На Борнео из-за вырубки лесов катастрофически сокращается ареал обитания орангутанов, и лет через десять они исчезнут вообще. В тропических лесах Центральной Африки осталось тысячи три горилл.

Все эти животные вымрут при жизни нашего поколения, если только не будет найдена достаточно веская причина сохранить приматов как вид. Такую причину можешь найти ты, Питер. Подумай об этом.

* * *

Эллиот не только подумал сам, но и обсудил неожиданное известие со всеми сотрудниками „Проекта Эми“ на собрании, состоявшемся в десять часов.

Они обдумали возможность использования человекообразных обезьян в промышленности и потенциальные выгоды, которые сулила подобная перспектива работодателям, в том числе отсутствие у обезьян профсоюзов и страховых пособий. В конце двадцатого века это были немаловажные факторы. (В 1978 году в суммарной себестоимости каждого автомобиля, сходившего с конвейеров Детройта, расходы на страхование здоровья рабочих превосходили стоимость всей стали, использованной на этот автомобиль.) Все пришли к единодушному выводу, что представление об „индустриальных обезьянах“ фантастично и нелепо. Любая обезьяна вроде Эми совсем не была более дешевой и тупой разновидностью рабочего-человека. Как раз наоборот:

Эми — весьма развитое и сложное создание, которому не нашлось бы места в современном промышленном мире. За ней нужно постоянно присматривать, она капризна, ненадежна и не отличается крепким здоровьем. Использовать ее в промышленности в качестве рабочего просто бессмысленно. Если Хакамичи мечтает об обезьянах с паяльниками в руках, сидящих вдоль конвейера по сборке телевизоров или других электронных приборов, то он глубоко заблуждается.

Лишь Бергман, специалист по детской психологии, предостерег коллег от преждевременных выводов.