Конфиденциальный источник - [32]

— Извините.

— Я прекрасно понимаю, что мой муж не был таким святошей, как вы написали в воскресной газете, однако проблем с карточными играми он уж точно не имел.

Сзади неожиданно возник Дрю, взял меня за руку.

— Думаю, вам лучше уйти.

Я схватила диктофон с блокнотом и быстро убрала их в рюкзак.

— Извините, если я вас огорчила, — сказала я Надин, но вдова на меня даже не взглянула. Взгляд ее был прикован к столу.

Дрю проводил меня к выходу, отпер внутреннюю и внешнюю двери.

— Пожалуйста, — произнес он, когда я вышла на холодный воздух, — если вы действительно были другом отца, не пишите о нем ничего в газету, ни плохого, ни хорошего.

Я сидела на кухне, отставив в сторону тарелку с недоеденной кашей, и смотрела на стопку лотерейных билетов, тех самых, которые купила в день смерти Барри. Рука не поднималась соскрести с них защитный слой. Казалось неправильным думать о деньгах, о получении выгоды от того жуткого вечера. И все же я ухватилась за предоставленную Леонардом информацию и решила использовать слабость Мазурски, чтобы отвоевать себе место в следственной команде.

Наконец я подняла билет — «Дворец Цезаря». По словам Барри, запах от типографской краски еще не выветрился. Слева изображены столики с рулеткой, справа — игральные кости. Выигрыш тому, кто наберет семь или одиннадцать на костях или найдет символ $$ там, где рулетка. Шансы вдруг показались абсурдными.

Я рискнула взяться за историю, правдоподобность которой не могу доказать даже редакторам, не слишком желающим мне верить. И с чего я взяла, что вот так запросто приду к вдове и она выдаст мне пороки мужа?

Внизу билета — серое латексное покрытие, отделяющее меня от удачи или поражения. Я вспомнила беспокойство в глазах Барри, когда я купила столько лотерейных билетов сразу. То была знакомая ему опрометчивая импульсивность.

Передо мной возник образ Надин Мазурски. Минутное прояснение от горя при словах о том, каким хорошим мужем был Барри, а затем вспышка гнева, когда она поняла цель моего визита. Смогла ли я передать свои переживания или просто завалила ее вопросами и обвинениями?

Я бросила билет обратно в стопку, так и не сняв защитный слой. Вот и конец всем потугам попасть в следственную команду. Семья Мазурски не станет мне доверять. Может, не стоило бросать работу официантки? Подавала бы коктейли. И не надо было уезжать из Бостона.

Я встала. Левая нога затекла и болела от долгой утренней пробежки. Однако я была слишком возбуждена, чтобы оставаться на месте. Готова пойти куда угодно, лишь бы не сидеть одной в пустой квартире.

Тут вспомнилось, какое ощущение братского единства я испытала в казино. Неведомая прежде ясность ума, наэлектризованность воздуха, ликование, когда ложится нужная карта.

Сегодня четверг. В последний четверг каждого месяца ближе к вечеру мама с тетей садятся в автобус и едут в «Фоксвудс», где проводят время до одиннадцати. Было всего шесть часов, а до казино — час пути. Вырисовалась прекрасная возможность соединить дочерний долг с желанным бегством.

«Фоксвудс» выглядел так, словно был нарисован мелками: замок на холме, залитый сказочными оттенками цвета морской волны и лаванды. Внутри меня ждал зал с цветастым ковром и старомодными викторианскими сахарно-розовыми обоями. Смешавшись с толпой, я ощутила прилив энергии и взяла карту заведения у женщины в справочном окошке. Мама предпочитает один из игровых автоматов, но я не помнила, какой именно. После получаса поисков на главном этаже я нашла ее в так называемом Казино большого кедра.

Она стояла между двух автоматов, на одном сиденье — ведерко с мелочью, на другом — сумочка. Предельно сосредоточенная, мама бросала по две монеты в каждый автомат.

И это экономная женщина, немка по происхождению, которая всего четыре года назад играла только в бинго. Тогда-то они с отцом и поехали в совместный круиз. Мама обнаружила, что на борту есть казино, и выиграла на первые двадцать пять баксов аж семьсот пятьдесят долларов. Последние полтора года жизни отец провел в доме престарелых, а после смерти оставил приличные долги. Единственной роскошью, которую могла себе позволить мать, были эти ежемесячные поездки с тетей в казино.

Эльсбет Ахерн не слишком экспрессивна, но и не отличается замедленной реакцией. По поводу нашей случайной встречи не было выражено никакого восторга. Мама приняла мое объяснение, заключавшееся в том, что мне надо провести расследование для статьи, и я специально рассчитала свой визит так, чтобы повидаться с ней. Она быстренько поцеловала меня и вернулась к увлекательному занятию. Однако когда я сказала, что пойду поищу столы с блэк-джеком, мама оторвалась от автоматов и кинула на меня подозрительный взгляд.

— С каких это пор ты играешь в блэк-джек? — спросила она.

Я подумала, не похвастаться ли перед ней везением на прошлой неделе и выигранной суммой. Нет, не стоит.

— Покойный Барри любил играть в блэк-джек, а я всегда хотела попробовать.

Ответ встревожил мать. Она прищурила глаза, и на мгновение звон монет стих — повисло напряженное молчание.

— Что с тобой? — спросила я.

В семьдесят лет Эльсбет Ахерн находилась в потрясающей форме — женщина с сильными плечами, держащая под контролем все пространство вокруг. Посетители никогда не наталкивались на нее, неся напитки, и никто не пытался занять ее автомат.