Конек Чайковской. Обратная сторона медалей - [6]

Сегодня невозможно представить, какой случился фурор, ажиотаж необыкновенный. Весь Советский Союз упал к их ногам.

Во Дворец спорта в Лужниках было не попасть, даже к кассам подойти невозможно. А я сидела там безвылазно, не выходя из Дворца, и впитывала все, как губка.

Приехала к нам Ингрид Вендль из Австрии, с которой я успела посоревноваться. Красавица, чемпионка Европы. Прилетела также лучшая в Европе спортивная пара из Чехии – Вера Суханкова и Зденек Долежал.

Чемпионка СССР в одиночном катании Лена Осипова была потрясена.

И вот тогда передо мной возник ГИТИС.

И художественный руководитель Театра Моссовета Юрий Завадский, и актриса и режиссер Ирина Сергеевна Вульф, видя, что возник мировой тренд на развитие балета на льду, решили направить меня, как фигуристку и как актрису в одном лице, в ГИТИС.

Два этих больших театральных деятеля подумали, что из дочери актеров ведущего театра, которая к тому же уже стала чемпионкой Союза, может получиться первый в СССР специалист по постановке балетов на льду. Не знаю, разочаровала ли я их, когда пошла в тренеры…

Но надо сказать, что я вообще-то мечтала поступить на механико-математический факультет МГУ. Без ложной скромности скажу, что я потрясающе знала и математику и физику, отлично училась и с головой все было в порядке. Все отскакивало от зубов: у меня очень хорошая зрительная память, и фотографическая тоже – я могу воспроизводить текст задом наперед. И школу свою на Беговой улице я закончила с отличием.

Я полагала, что передо мной стоит выбор: мехмат МГУ или МИФИ. Но так все сложилось, что мне настоятельно предложили идти именно в ГИТИС.

Мама моя тоже решала этот вопрос – чтобы ее Ленка училась в ведущем театральном вузе страны на балетмейстерском отделении.

Вообще-то надо заметить, что по правилам туда могли поступать только те, кто отучился в хореографическом училище. То есть юноши и девушки, уже танцевавшие в театре. Был необходим хореографический аттестат зрелости для поступления в вуз. У меня, конечно, такого документа быть не могло. Ну да, чемпионка Советского Союза в одиночном женском катании, и что?

Тогда в ГИТИСе на вступительных экзаменах обязательно сдавали классический танец, народный танец, либретто, сочинение. И показывали собственную постановку. Что могла показать я – я могла продемонстрировать лишь свои программы по фигурному катанию.

И вот в «час Икс» я обнаружила фамилию Осипова Е. А. в списке поступивших абитуриентов.

Так я стала первой студенткой Государственного института театральных искусств, его хореографического отделения, без среднего хореографического образования. Вошла в историю, можно сказать.

Сложнее всего оказался первый год. Надо отдать должное моим одногруппникам и однокурсникам – они меня тащили к вершинам искусства за ноги и за руки.

Меня сразу определили в класс на пальцы (видели, как балерины стоят на пуантах?), а я в жизни на них не стояла. Мой педагог, великая Марина Семенова сразу сказала: «Девочка, иди в слабую группу!»

Меня с легкой иронией называли «эта со льда» до конца учебы. Но при том очень тепло относились. Так продолжалось все пять лет.

Я очень хорошо разбиралась в терминологии и готова была все показать, но я физически не в состоянии быть на уровне людей, отучившихся в хореографических училищах. Ну как могла я демонстрировать вот эту их идеальную выворотность ног? И как показывать тот потрясающий прыжок, которым владели мои однокурсники?

Но «эта со льда» старательно проходила всю программу «от и до». Я получила фантастическое образование, которое помогает мне в работе всю жизнь.

Был предмет «Наследие классического танца». «Жизель» полностью танцевали – всем курсом. Танцевали «Пламя Парижа», и я там металась по сцене.

Это все проходилось ногами, учили потрясающе, и я многое потом смогла перенести на лед. Моя учеба оказалась таким сплошным восторгом.

У нас не проходило такое, если не выучил предмет даже по уважительной причине, тебе ставили зачет «за заслуги». Нас гоняли так – дым шел.

Несколько моих программ, как фигуристке, делал лучший, на мой взгляд, постановщик в истории русского балета Касьян Голейзовский, который говорил, что «балетмейстер должен обладать энциклопедической культурой».

Наш поток прошел все музеи – хотя тогда и не ценили этого. Всем курсом сидели на репетициях в Большом театре – это сейчас туда не пускают. Все прогоны, которые называют «для пап и мам» накануне премьеры, мы видели. Все спектакли детские и взрослые, драматические и хореографические мы отсмотрели.

Мы приходили на балетный класс в 9 часов утра, полтора часа: станок и «середина».

Потом начинались общие предметы. Позже собственные профессиональные предметы. Затем нужно было делать постановки по режиссуре, по актерскому мастерству, этюды. Я возвращалась домой часов в 9 вечера.

И надо признать, что я уже не каталась во время учебы – и потому училась, училась и училась по-черному.

Сессии сдавала как все. Там было полно теоретических предметов, начиная с истории партии и кончая историей музыки и балета. У меня были лучшие преподаватели Советского Союза.

Историю музыки преподавала ведущий профессор консерватории. Считалось, что балетмейстерам знания нужно иметь такие же, какие имеет композитор. Она нам наигрывала фрагмент – и надо было узнать, что играется, кто исполнитель, когда это исполнялось и желательно напеть продолжение. Вот с этим у меня возникла проблема. Слух абсолютный, но я совершенно не могу петь – хроническое несмыкание связок. Это от многих часов, проведенных на льду. Там, где они должны смыкаться, эти связки, у меня дырка. То есть я не могу взять ни одну ноту голосом.