Конец здравого смысла (сборник) - [2]

Тысячи чулок, клубки лент кружились в непрерывном вихре. Едва он успел очнуться — виденье исчезло. Последние образцы, сверкнув ажурной пяткой чулка, растаяли в шелках, льющихся свежим, речным потоком с перил второго этажа магазина.

Синие, розовые шелка шуршали, падая кусками, изгибаясь на прилавках. Сотни ножниц стальными молниями кромсали розовое тело шелка, и белые пакетики разбегались по рукам в толпе.

Минута оцепенения, — и молодой человек наткнулся на группу манекенов, дрыгающих ногами в новых брюках.

Сверху сыпались листовки:

Мойтесь мылом Фламмера!

Патентованные перья Гусса!

— Укрепляйте кожу, — подхватывал громкоговоритель, и англичанин, схватившись за голову, метался от одной стены к другой, не имея сил оторваться от светящихся квадратиков на полу с надписями, рисунками, пока не попал в кабинет директора.

Расплывшийся мистер в клетчатом костюме звонил по телефону, принимал радиодепешу и что-то выкрикивал в трубку рупора.

В позе обелиска англичанин стоял минуту, две, три, — директор не обращал внимания.

— Я желаю работать, — заявил молодой человек.

— К черту! — бросил директор.

— Я оттуда, сам дьявол послал меня к вам. Дайте работы.

Толстяк, накричавшись всласть, бросил трубку и, закинув ноги на стол, взял сигару.

— Алло, хорошо сказано! Что вы можете?

— Все.

— Дельно! Вы будете кувыркаться по улицам с плакатами. На вашем костюме будет написано: «Я один из многих паралитиков, излечившихся пилюлями Трафта».

— Идет, но я хочу есть… — заикнулся англичанин.

— Это меня не интересует. За кувыркание — пять франков в день. Вы не женаты?

— Нет.

— Тем лучше. Судя по вашему виду, вы долго не прокувыркаетесь, выплачивать же пенсию жене — нашей фирме не интересно. Подпишитесь.

Англичанин взялся за перо.

— Но сколько-нибудь вперед. Я не ел два дня, — голос молодого человека дрогнул.

— Нам нет дела до ваших жизненных осложнений, — бросил толстяк, затягиваясь, — здесь так много бездельников-французов.

— Я англичанин. Мое имя — Марч Суаттон.

— Немного лучше, но денег вперед ни одного су!

— К дьяволу! Я не подпишу. Слышишь, животное!

Толстяк икнул, захлебнувшись в жирном хохоте:

— Понял. Хочешь денег, а не работы.

Нажал какую-то кнопку. Марч не разобрал, что, собственно, случилось. Словно бомба взорвалась под его ногами.

Пружиной его швырнуло вверх к перилам, и уже внизу по иронической улыбке служителя он понял, что из кабинета его выбросил автовышибатель системы Форд (10 долларов за штуку, упаковка, доставка за счет фирмы).

Теперь лицо молодого человека с раскаленными злобой глазами напоминало маску с ума сошедшего.

Металлический голос прокричал в уши Марчу:

ПОЛЬЗУЙТЕСЬ ТОЛЬКО ПАСТОЙ ХЛОРОДОНТ!

Незаменимо для зубов!

Англичанин выругался сквозь плотно посаженные зубы и головой вперед ринулся в хоровод вертящихся и поющих дверей.

В одной руке он стиснул шляпу, а другая сжималась от нетерпения разрядиться в чью-нибудь неподатливую грудь фейерверком великолепного бокса…

— Слушайте. Дайте мне…

— Что вам угодно?

— Бутерброд.

— С чем? Поскорей, наша закусочная закрывается через десять минут, она куплена на бирже Морганом под шоколадное производство.

Приказчик выхватил два ломтя, густо смазанные икрой. Автоматический заворачиватель обхватил бутерброды пергаментом и сбросил по желобку…

— Внизу получите… три су.

Марч уплатил, жадно проглотив слюну.

— Но мне еще хотелось бы…

— Нельзя, продано, закрыто! — приказчик скинул с себя пиджак и очутился в синей куртке с именем «Морган» на обшлагах.

— Третий костюм за день. Извините, — улыбнулся продавец и на глазах покупателя стал опускаться вниз.

Англичанин забылся в легком обмороке, а когда он открыл глаза, фаланга подъемных площадок выгружала горы сладостей.

Упакованные тюки вливались в магазин хрустящим потоком, затопляя витрины, прилавки.

Электрические собиратели, щелкая, смахивали сосиски, окорока, колбасы в пропасти желобков.

Марч попятился от наступающего на него бидона с кофе и вдруг, вспомнив о своих бутербродах, заметался, ища выхода…

— Вам какао? Кофе? Есть шоколад «Индустрия». Кило? Полкило? — забарабанил человек в синем.

— Мне два бутерброда мои, понимаете?

Человек презрительно дернул плечом и закричал:

— Вафли «Демократия». Тянучки «Лига Наций».

Марч выскочил на улицу и побежал по тротуару.

Внизу, в синей глубине десятиэтажного провала, на земле колыхалось море человеческих фигур.

Из клокотавшей пропасти доносился грохот приведенного в движение металла.

Сочные клубы автомобильной гари обволакивали этажи, и люди, спешащие по тротуарам на той стороне, казалось, бежали по воздуху. Дым маскировал движущийся асфальт, и черные силуэты напоминали пожарных.

Да, это походило на пожар, где единственными сгораемыми предметами были люди. Все остальное — железо, бетон, сталь — казалось вечным в безумном хаосе нагромождения, лязга, пения проводов, скрежета и дикого воя сирен.

Марч, втянув голову в плечи, бежал вместе с толпой. Его шевиотовый потертый пиджак развевался наподобие флага. Весь вид Марча кричал о терзаниях человеческого существа, не кормленного и раздраженного до предела.

Какой-то субъект, бегущий впереди на колесах, нанял дрожащий в воздухе аэротакси и умчал, пустив в нос англичанину струю дыма.