Конец второй республики - [11]

Я посоветовался с активистами БКУ, поделился своими опасениями насчет возможности еще одной крупной провокации, предложил коллегам обратиться в горком партии и попросить предоставить нам, ученым АН, возможность выступить перед рабочими. Это предложение БКУ было передано в горком партии через Араза Ализаде. Без большой надежды на успех, но Мусаев все-таки дал свое согласие, более того, выделил в распоряжение нашей группы микроавтобус РАФ и одну комнату с телефоном, столами и стульями по адресу ул. Видади 125. Нам также сообщили, на каких заводах успел уже поработать Неймат Панахов и его сподвижники, и сообщили, что через райкомы партии нас допустят туда как ученых лекторов.

Но прежде всего следовало переговорить с Нейматом Панаховым. Мне было известно, что с ним поддерживает тесные связи Иса Гамбаров. Я обратился к нему с просьбой устроить мне встречу с Нейматом и рассказал о цели встречи. Иса сразу же насторожился и сказал, что "не советует мне влезать в это дело". Когда я ответил, что мне нужны не советы, а помощь для встречи с Нейматом, то Иса уклонился от роли посредника и объяснил, что "Неймат прячется от КГБ и в общежитии не ночует". Отговорка звучала весьма неубедительно, потому что не ночевать в общежитии завода им. лейтенанта Шмидта Панахов мог, но на сам завод, на работу, приходить он был обязан, если хотел продолжать быть рабочим. Когда я сообщил Аразу, что Иса Гамбаров отказался устроить мне встречу с Нейматом Панаховым, то он ответил, что эту встречу устроить проще простого. Он связался с горкомом партии, из горкома дали указание в Наримановский райком партии, на территории которого находился завод Шмидта, и вот на узкой улочке Видади останавливается крытый «УАЗ», из которого выходят два молодых человека, оглядывают улицу, затем вылезает Неймат и тоже подозрительно оглядывается вокруг. Я отхожу от своей красно-оранжевой "ноль-пятой "Жигули"" и подхожу к нему.

— Я — Зардушт Ализаде, сотрудник Института востоковедения АН, работаю вместе со знакомым вам Исой Гамбаровым. У меня к вам недолгий разговор.

Разговор на самом деле получился недолгий. Когда мы зашли в комнату и сели друг против друга, я начал с того, что сравнил его с героическим Павлом Власовым из повести «Мать» Горького, но попросил учесть особенности момента и не создавать ситуацию, благоприятную для различного рода провокаций. Выслушав меня, Неймат зло спросил: "Тебя подослал горком партии?" — "Какое имеет значение, кто подослал, я тебе говорю, что забастовка, митинг и возможный погром нанесут огромный урон Азербайджану. Я прошу тебя не организовывать митинг и забастовку".

- Нет, я сделаю это.

- А я не допущу этого.

- Делай, что сможешь (по азербайджански это звучит так "Разложи по пяти тарелкам то, что сможешь сделать").

- Я сделаю, а ты посмотришь…

Мы расстались врагами. Мое убеждение — он или хитрый и коварный провокатор, или же невежественный дурак, ставший инструментом в чужих руках. Эту нашу встречу потом он будет много раз описывать. Мои «Жигули» превратятся в его рассказах в черную «Волгу», атрибут номенклатурной роскоши, а я сам — в агента партийных органов, конкретно — Фуада Мусаева.

Со следующего дня мы стали ездить по предприятиям Баку и выступать перед рабочими с агитацией против митинга и забастовки. Заводы «Озон» и «Электрон», «Бакинский электромашиностроительный завод» (БЭМЗ), завод нефтяного машиностроения имени Сардарова, сталелитейный завод…. Рабочие принимали нас очень хорошо, потому что каждый раз мы начинали свое выступление с того, что называли себя рабочими науки, называли размер своих зарплат, говорили, что работаем не в партийных органах, а в Академии. Рабочих интересовали вопросы истории, прежде всего Карабах, общая политическая ситуация, наше мнение о ближайшем будущем.

Через два дня после начала нашей работы меня нашел Иса Гамбаров. Он был встревожен, стал уговаривать меня прекратить агитацию против митинга и забастовки. Я отказался. Тогда он зловеще предупредил меня, что "мое имя будет вписано в анналы истории черными буквами». Я ответил, что меня этот вопрос не занимает. Для меня важно, чтобы в Баку не было погромов, и чтобы по Азербайджану Центром не был нанесен удар.

Последний завод, куда заехала группа агитаторов из БКУ, был завод Шмидта. Мы послали Неймату Панахову предложение принять участвие на нашей встрече с рабочими, однако от этого он уклонился. Разговор с рабочими завода имени Шмидта получился сердечным. Мы расстались друзьями. Опасность организации митинга, забастовки и вероятных погромов в Баку миновала. Везиров еще больше заинтересовался неизвестными неформалами.

18-го июля 1988 года в Москве состоялось заседание Президиума ВС СССР, на котором был рассмотрен вопрос НКАО. Бурные дебаты завершились тем, что ходатайство областного совета НКАО было отклонено. Везиров чувствовал себя победителем. Вернувшись в Баку, он решил принять группу неформалов. На встречу нас повез I секретарь горкома партии Фуад Мусаев.

В зале совещаний здания ЦК КПА на пятом этаже мы — Тофиг Гасымов, Лейла Юнусова, Эльдар Намазов, Араз Ализаде и я — ждали Везирова. В комнату стремительно вошел невысокий человек. Моя первая мысль: как же он похож на армянина. Я же могу его различать, этот этнический тип столь близкого нам народа! Но в условиях Карабаха, где два этноса жили столетиями бок о бок, и было множество смешанных браков, такое сходство было не удивительным.