Конец времен - [3]

- Пейдж, пойдем.

Мы с сестрой поднимаемся по ступеням и проходим в дом.

Я готова была к пылище и грязи, но внутри на удивление мило. Похоже, гостиная прежде являлась выставочным залом. В углу я вижу женские платья начала 19-го столетия, а вблизи – составленные в ряд латунные стойки с музейными канатами: беречь экспозицию больше не от кого.

Пейдж, озираясь по сторонам, проходит к окну. По ту сторону треснутого стекла Раффи тащит Велиала к калитке. Он бросает его на землю и скрывается за домом. Велиал выглядит мертвым, но я знаю, что это не так. Ужаленные скорпионом остаются в сознании, но паралич настолько глубок, что несчастных легко списать со счетов. Такова кошмарная участь жертв саранчи.

- Пойдем осмотрим другие помещения, - предлагаю я Пейдж, но она, забывая моргать, продолжает глядеть в окно на сморщенное тело Велиала.

Снаружи снова появляется Раффи, в его руках груда ржавых цепей. Обматывая ими Велиала, он производит довольно жуткое впечатление: формирует петли на шее, столбе ограды и бедрах демона, а затем скрепляет их в центре его груди и защёлкает замок.

Не знай я Раффи так хорошо, пришла бы сейчас в ужас. Разделываясь с беспомощным демоном, со стороны он кажется жестоким и безжалостным.

Странно, что именно Велиал привлекает мое внимание. Есть в нем, закованном в цепи, что-то такое. Нечто знакомое.

Я отмахиваюсь от этих мыслей. Должно быть, я настолько вымотана, что уже начинаю бредить.

ГЛАВА 3

Жаворонком меня не назовешь, а сейчас, когда за плечами пара-тройка бессонных ночей, я превратилась в зомби. Мечтаю завалиться на какую-нибудь кушетку и проспать неделю нон-стоп.

Но сначала нужно помочь сестре.

Примерно час уходит на то, чтобы ее отмыть. Она вся в свежей и запёкшейся крови Велиала. Если перепуганные сопротивленцы приняли Пейдж за монстра в милом платье в цветочек, то, увидев ее такой, они тотчас похватали бы факелы, затеяв крестьянский флешмоб линчевателей.

Мне страшно тереть ее кожу мочалкой из-за обилия швов и кровоподтеков. В обычной ситуации эта забота легла бы на мамины плечи. Она всегда была поразительно нежной, когда дело касалось Пейдж.

Возможно, подумав о том же, она задает вопрос:

- Где мама?

- С Сопротивлением. Наверное, в лагере.

Я поливаю сестру водой, осторожно протирая мочалкой участки кожи между швами.

- Мы отправились искать тебя, но нас схватили и отвезли в Алькатрас. Правда, сейчас с ней все хорошо. Сопротивление пришло на помощь всем, кто был на острове. Я видела ее на одной из лодок во время побега.

Раны на теле Пейдж выглядят воспаленными, а еще я боюсь, что один из швов разойдется. Я думаю о том, рассасываются ли эти нити или же доктор должен убрать их сам.

Эта мысль напоминает мне о Доке, парне, который оперировал Пейдж. Плевать я хотела на то, в каком положении он оказался. Ни один порядочный человек не стал бы кромсать и увечить детей, превращая их в монстров, жаждущих людской плоти, лишь потому, что так сказал страдающий манией величия ангел по имени Уриил. Глядя на то, как искалечена Пейдж, как жестоко с ней обошлись, я мечтаю о том, как разорву Дока на сотню кусочков.

Тем безумнее, что внутри я лелею крохотную надежду на то, что поможет ей именно он.

Я тяжело вздыхаю и бросаю мочалку в воду. Нет сил и дальше смотреть на выпирающие ребра и заштопанную кожу Пейдж. Чище уже не будет. Я кидаю перепачканную кровью одежду в раковину и прохожу в одну из спален, чтобы подыскать для сестры наряд.

Я принимаюсь шариться в антикварных ящиках, не особо рассчитывая на удачу. Похоже, это место являлось одной из исторических достопримечательностей, а не частным владением. Но ведь кто-то же здесь жил. И, возможно, решил превратить особняк в свой дом.

По крайней мере, одна женщина тут жила, пусть даже совсем недолго. Я перебираю вещи: белая блузка, льняная юбка, стринги, кружевной лиф, пеньюар, укороченная футболка; стрейчевые боксеры, мужские.

В первые дни Нашествия люди вели себя очень забавно. Они бросали свои дома, прихватив мобильники, ноутбуки, ключи, бумажники, кейсы и обувь, которая подошла бы для отдыха на тропическом курорте, но совсем не годится для беготни по городу. Они верили, что спустя несколько дней все вернется на круги своя.

В итоге все эти вещи оказались брошенными в автомобилях, на улицах, или, как в моем случае, в комоде дома-музея. Для Пейдж я нахожу длинную безразмерную футболку. Вряд ли мне попадутся детские штаны, так что платье-футболка на первое время сойдет.

Я отношу сестру наверх и оставляю рядом с кроватью ее обувь – на случай, если придется бежать.

Я целую ее в лоб и желаю приятных снов. Она закрывает глаза, напоминания куклу; дыхание выравнивается практически моментально. Должно быть, Пейдж совершенно измотана. Кто знает, когда в последний раз она спала? Кто знает, когда она ела?

Я спускаюсь на первый этаж и застаю Раффи склонившимся над обеденным столом, на котором разложены крылья. Он избавился от маски, и мне приятно снова видеть его лицо.

Раффи приводит в порядок свои крылья. Похоже, он отмывал их от крови. Они лежат на столе, влажные и поникшие. Сломанные перья он выдергивает, невредимые – разглаживает.