Конец власти. От залов заседаний до полей сражений, от церкви до государства. Почему управлять сегодня нужно иначе - [8]

В геополитике мелкие игроки – будь то “маленькие” государства или негосударственные образования – получили новые возможности: налагать вето, вмешиваться, менять направление и препятствовать объединенным усилиям крупных держав и многосторонних организаций, таких как, например, Международный валютный фонд. Вот лишь несколько примеров: Польша наложила вето на планы государств-участников ЕС по сокращению выбросов парниковых газов, Турция и Бразилия пытались сорвать переговоры крупных держав с Ираном о ядерной программе, дипломатические секреты США были опубликованы на сайте WikiLeaks, фонд Билла Гейтса перехватил у Всемирной организации здравоохранения лидерство в борьбе с малярией, а содержание переговоров по вопросам торговли, климатических изменений и многим другим быстро становится достоянием общественности.

Эти новые и обретающие все большее влияние “мелкие игроки” существенно отличаются друг от друга – как и сферы, в которых они соперничают. Общее у них одно: чтобы добиться известности, уже не важен размер, масштаб деятельности, история и сложившаяся традиция. Они знаменуют собой появление нового типа власти (назовем ее “микровластью”), у которого прежде было мало шансов на успех. В наши дни, как будет показано далее, факторы, влияющие на перемены в мире, в гораздо меньшей степени связаны с соперничеством между суперигроками: скорее, эти факторы зависят от возвышения тех, кто обладает микровластью, и от их способности бросить вызов суперигрокам.

Упадок власти не свидетельствует о том, что суперигроки вымирают. Влиятельные правительства, крупные армии, большой бизнес и престижные университеты столкнутся с небывалыми ограничениями, но своего значения не утратят, и их действия и решения по-прежнему будут иметь вес. Но не тот, что раньше. И не в той степени, в какой им хотелось бы. И уж точно не так, как они ожидают. Может показаться, что утрата сильными прежней власти – сплошное благо (ведь власть развращает, не так ли, однако их ослабление может спровоцировать нестабильность, беспорядки и неспособность решать сложные задачи.

В следующих главах мы рассмотрим, как усиливается упадок власти, несмотря на тенденции, которые, на первый взгляд, свидетельствуют об обратном: “возвращение гигантов” и спасение “стратегически важных компаний” в конце прошлого десятилетия, постоянное увеличение военного бюджета Соединенных Штатов и Китая, а также все увеличивающееся различие в доходах и материальное неравенство. Упадок власти – куда более важное и масштабное явление, нежели поверхностные тенденции и изменения, о которых в настоящее время спорят аналитики и высокопоставленные чиновники, определяющие государственную политику.

Цель этой книги в том числе и в том, чтобы развенчать два главных стереотипа относительно власти. Сторонники первого объясняют перемены во власти, в особенности в политике и бизнесе, воздействием интернета. Приверженцы второго одержимы сменой авторитетов в геополитике, вследствие которой влияние одних государств (в особенности США) уменьшается, а других (в частности, Китая) растет, и это считается главной тенденцией, меняющей мир.

Власть приходит в упадок не под воздействием информационных технологий в целом и интернета в частности. Интернет и прочие средства коммуникации, безусловно, меняют политику, массовую политическую активность, бизнес и, разумеется, власть. Но их роль зачастую преувеличивают и недопонимают. Новые информационные технологии лишь инструменты: чтобы они оказали воздействие, необходимы пользователи, которым, в свою очередь, нужны цели, направленность и мотивация. Фейсбук, Твиттер, смс очень помогли участникам акций протеста во время “арабской весны”. Но обстоятельства, побудившие людей выйти на улицы, обусловлены ситуацией в стране и за рубежом, которая не имеет никакого отношения к новым средствам информации, оказавшимся в распоряжении у протестующих. В египетских демонстрациях, в результате которых Хосни Мубарак ушел в отставку, принимали участие миллионы человек – но в самый разгар событий у страницы на Фейсбуке, которая, как утверждают, и побуждала к протестным действиям, было всего 350 тысяч подписчиков. Более того, недавнее исследование трафика в Твиттере во время волнений в Египте и Ливии показало, что 75 % пользователей, переходивших по ссылкам, связанным с протестным движением, жили за пределами арабского мира{17}. Другое исследование, которое проводил американский Институт мира, тоже посвященное роли Твиттера в событиях “арабской весны”, показало, что новые средства информации “не сыграли существенной роли в организации коллективных действий внутри страны или в распространении протеста на другие государства региона”{18}.

Первым и основным побудительным мотивом протеста оказалась демографическая ситуация в таких странах, как Тунис, Египет и Сирия: в наши дни молодежь там здоровее и образованнее, чем когда бы то ни было, но при этом не имеет работы и вследствие этого испытывает фрустрацию. Кстати, те же самые информационные технологии, которые увеличили возможности обычных граждан, породили и новые способы слежки, подавления и корпоративного контроля: например, так в Иране вычислили и посадили в тюрьму участников несостоявшейся “зеленой революции”. Было бы неверно отрицать важную роль информационных технологий, в особенности социальных сетей, в переменах, свидетелями которых мы являемся, равно как и объяснять эти перемены исключительно следствием широкого распространения технологий.