Конец Рублевки - [39]

Парень рассказал о том, как его пригласили принять участие в выставке, о том, как он размышлял соглашаться или нет, о том, как комфортно в Магадане и как неуютно в Москве… Летова расстегнула две верхних пуговицы на блузке: помещение плохо кондиционировалось, было душно.

– Значит, вы начали знакомство с Москвой не с самого удачного места. Кроме того, мегаполис часто пугает, в этом ничего странного, – Марина знала на собственном опыте, какое смешанное чувство страха, отвращения и восхищения, накатывает в чужом городе, таком большом и таком равнодушном. – Ощущения не из приятных. Вам необходим дружелюбный гид.

Сашка улыбнулся:

– Сейчас изображу поникшего дальнего родственника и жалобно промямлю: где ж его взять?

– А я как бы невзначай оброню, что не против показать вам некоторые достопримечательности.

– А я постараюсь скрыть бешеную радость, чтобы не спугнуть вас.

– Вы до которого часа намерены тут торчать? – спросила без обиняков. В конце концов, было очевидно, что они симпатизируют друг другу.

– Если я испарюсь, никто не заметит. Основные мероприятия уже прошли.

– Тогда идите к выходу, я подтянусь через пять минут, надо попрощаться с подругой.

Светлана, налакавшаяся шампанского, широко раскрыла глаза. Под бровями остались маленькие черные точки – отпечатки туши для ресниц.

– Он фотограф? Ты уходишь с фотографом?

Марина достала зеркальце и подкрасила губы.

– Извини, не могу идентифицировать значение твоей реакции.

Для лучшей устойчивости поддатая приятельница облокотилась на стену:

– Тут столько богатых мужиков, а ты подцепила фотографа! Так яснее?

– Во-первых, богатые мужики – это твое хобби, а не мое. А во-вторых, я никого не подцепила. Мы просто нашли общий язык. И мне занятно с ним побеседовать.

Светка подтянула сапоги, наклонившись так низко, что если бы сзади вместо стены оказался зритель, он бы рассмотрел белую полоску стрингов.

– Ладно, у каждого свои извращения. Позвоню тебе завтра, поделишься впечатлениями от… беседы, – она хихикнула и икнула.

– Может тебя в такси посадить? Ты пьяна.

– Нет. Я еду в гости к Марику. Мы с ним помирились.

– Ой ли? – со своим кавалером, коего величала преимущественно «тупой жирной свиньей», подруга ссорилась и мирилась семь раз в неделю. Марина не пыталась разобраться в их высоких взаимоотношениях.

…Летние сумерки пахли остывающим асфальтом и грязной водой. Москва-река, заключенная в оковы бетонных стен, обреченно поблескивала отражениями электрических огней. В ее усталом течении мерещилась тайная надежда: а вдруг там, на юго-востоке, искусственные берега уступят место природным? Любой реке приятнее, когда в ее жидкие бока упирается мягкая почва.

За спиной звонко процокали каблучки. Сашка обернулся. Брюнетка поманила рукой и направилась к припаркованному поблизости автомобилю.

Глава 16

Стрелки часов показывали четыре утра. Смотровая площадка Воробьевых гор постепенно пустела. Туристы расходились по отелям, байкеры разъезжались по гаражам. Мужчина и женщина стояли, опершись на перила и прижимаясь плечами. Созерцали искрящуюся панораму ночного города. На фоне темного неба отчетливо выделялись сверкающие силуэты Новодевичьего монастыря, храма Христа спасителя, Шуховской башни, метромоста. Желтая тарелка стадиона Лужники переливалась взлетными огнями и, казалось, вот-вот оторвется от земли, унесется за горизонт со скоростью НЛО, оставив на земле черную зияющую яму. Сумрачное полотно реки изгибалось гигантской муреной, вылезшей из норы, чтобы поохотиться.

Сашка боялся пошевелиться. Через одежду он ощущал теплоту Марининого тела. Парень поймал себя на том, что впервые за двое суток пребывания в Москве чувствует себя спокойно, словно бы и не находился за тысячи километров от родного дома.

Покинув выставку, они долго ездили по городу. Девушка вела машину, рассказывая о мелькающих за окном домах, улицах, площадях. Он прерывал ее лишь для того, чтобы задать уточняющий вопрос. Потом гуляли по набережной, и теперь уже спутница слушала и спрашивала, а Сашка отвечал. Никогда прежде у него не возникало столь необычного ощущения, будто он знает этого человека давным-давно и понимает его с полуслова. Хотелось разглядывать Марину, изучать черты ее лица и плавные линии фигуры, впитывать каждую ноту ее голоса. Это не походило на зарождавшуюся страсть. Он бы предпочел просто идти рядом, болтая о всякой чепухе, нежели приникнуть к ее губам, раздеть ее и заняться сексом. Впрочем, обыкновенную приятельскую симпатию это тоже слабо напоминало. Парень отдавал себе отчет, что любуется женщиной, красивой и притягательной.

– Магический вид, – произнесла Летова, продолжая смотреть вдаль. – Когда я приехала в Москву, он меня спас. Каждый раз, когда я была готова взорваться от напряжения, приходила сюда и лечилась.

– Так ты родилась в другом месте? – они и не заметили, как перешли на «ты».

– Да.

– И где же?

– Уже не помню, – она не любила вспоминать прошлое. В жизни есть только один важный момент – тот, который происходит в данную секунду. Лишь настоящее имеет значение. Все остальное, гниющее в рамках прошлого и будущего, – не более чем умершие или еще не родившиеся фантомы.