Конец пути - [44]

— Это каких же дел? — спросил Марк.

— Не ваше дело. Тьфу ты… Не твое. Сиди здесь, я скоро приду.

Миллок поднялся с дивана, с наслаждением потянулся, расставив руки в стороны, и вышел из комнаты. Ждать его пришлось недолго. Через несколько минут барон вернулся с листом пергамента, постоянно норовившим свернуться в трубочку.

— Держи, — сказал он, протягивая Марку пергамент. — Жду тебя завтра с утра, посмотришь новое место жительства. Сегодня поздно уже. Спать пора.

Попав наконец в трактир, Марк неслышно поднялся на второй этаж, запер дверь комнаты, в которой жил, и зажег свечу. Осторожно развернул свиток, держа его перед огнем. На пергаменте мелким косым почерком было выведено следующее:

«Сей документ подтверждает право подателя на проживание в жилом доме, который находится в моем владении, и расположен на улице Земляничной. Барон Адам Миллок».

За текстом следовала роспись, а под ней — маленькая печать, изображавшая девятиконечную звезду с неизвестным драгоценным камнем в ее центре.

Утро не заставило себя ждать. Марк, считавший, что ночь пройдет в томительном и бесконечном ожидании нового дня, с удовлетворением отметил, что ошибся. Он быстро оделся, перекусил на скорую руку. Потом вышел из трактира, умылся из бочки с водой, стоящей на заднем дворе. Погладил пса, радостно вилявшего хвостом, и отправился на Храмовую площадь.

У высокой ограды особняка его уже ждал Грэгор, который, по мнению Марка, исполнял слишком много обязанностей в доме Миллока.

— Доброе утро, — поприветствовал он Марка. — Я должен сопроводить вас к вашему новому дому.

— Хорошо, — кивнул Марк. — Только давайте обойдемся без излишней официальности. Я привык разговаривать проще.

Слуга ничего не ответил. Он гордо задрал голову, показывая тем самым пренебрежение ко всему «простому», и двинулся по улице Папоротников.

День, как и предыдущий, обещал быть жарким и душным; таким же, каким он обычно бывает в конце августа. Большая часть луж и лужиц, как напоминание о недавнем дожде, уже исчезла под натиском солнца. Остались только темные пятна в некоторых местах, которые высохнут уже к вечеру.

Марк шел следом за проводником, все также упорно молчавшим. Они оставили позади три квартала, прежде чем островитянин заметил на одном из небольших ухоженных дворов знакомую светлую шевелюру. Марк ускорил шаг, боясь, что голова, окруженная кустами сирени, может пропасть из вида.

Деревянный забор, выкрашенный в зеленый цвет, едва доставал до груди. Во дворе — Марк не ошибся — упершись руками в бока, спиной к улице стоял Грэм.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Марк, удивленный встрече с бывшим наставником.

Северянин повернулся к источнику шума, улыбнулся, увидев друга.

— Я здесь живу.

— Ты не рассказывал, что у тебя есть дом в Мерре.

— А ты и не спрашивал, — парировал Грэм.

Их разговор прервали сухим покашливанием. Слуга барона позволил себе заметить, что у него слишком много дел, чтобы отвлекаться на болтовню с друзьями Марка, на что от того же Марка он получил полный пренебрежения ответ.

— Теперь ты знаешь, где я живу, — продолжил Грэм. — Заходи в гости, когда будешь свободен, не стесняйся.

— Хорошо, зайду. Знать бы еще, где живу я, — рассмеялся Марк.

— В каком смысле?

— Мы идем, или нет? — раздраженно спросил Грэгор. — Я сейчас отправлюсь обратно.

— Я тебе позже все расскажу, — пообещал Марк Грэму. — Нужно идти, иначе у моего спутника — вот бедняга — случится сердечный приступ.

Грэм рассмеялся, причем довольно громко. Не было сомнений, что такой реакцией на шутку он хотел позлить слугу барона, что ему удалось без особых усилий. Лакей, обиженно поджав губы, поспешил продолжить путь.

Миновав еще один квартал, Грэгор свернул на Земляничную. В этом месте улочка, соединявшая две главных улицы, была коротка — она отлично просматривалась по всей ее длине. Все дома на Земляничной были чем-то похожи друг на друга. Только один сильно выделялся из группы обжитых, ухоженных жилищ. Сразу стало ясно, что именно он принадлежит барону.

Двор сильно зарос сорной травой, достигшей в высоту полутора ярдов. Над облезлым забором, над сорняками высились только кусты сирени, которые отцвели еще в июне.

Лакей поспешил отдать Марку ключ, и скрылся за поворотом, не попрощавшись. Марк усмехнулся, покачал головой, и с усилием открыл деревянную калитку, петли которой заржавели.

Дорожка, некогда усыпанная мелким белым песком, теперь же вперемешку с землей и мусором, в отличие от остальной части двора почти не покрылась растительностью. Дом потемнел от времени. Нескольких фрагментов черепичной крыши не хватало — на их месте проглядывали голые доски. Ступеньки у крыльца, сложенные из камня, хорошо сохранились, а навес над ними покосился, ссыпав половину черепицы на землю. Стекла — нового хозяина приятно удивил этот факт — остались целы все.

Дверь оказалась крепкой и прочной. Она была заперта на два замка — один врезной, с замочной скважиной, скрытой под металлической «шторкой», и второй — навесной, надежно соединивший два кольца, прикрепленные к двери и дверному косяку.

Холл первого этажа был пуст, но очень пылен. В стене напротив входа находился камин. Правая дверь вела в небольшую кухню, левая служила ванной. Также справа, почти сразу от входа, была пристроена лестница.