Конец осиного гнезда. Это было под Ровно - [4]

Брызгалов неопределенно пожал плечами:

— Ошиблись, видать.

— Вы прыгнули, когда бомбили город?

— Да.

— А какие дела вас ожидали на Урале? — поинтересовался Коваленко.

Брызгалов оскалил в усмешке большие желтоватые зубы:

— Я туда и не собирался. Удостоверение это так, для отвода глаз, на всякий случай.

— А пятьдесят пять тысяч?

— Ну, это на расходы.

— Так много?

— Наших денег они не жалеют.

— Та-ак… — протянул Коваленко и вдруг резко скомандовал: — Раздевайтесь!

В глазах предателя мелькнул страх. Он покачнулся, как от удара, и дрожащим голосом переспросил:

— Раздеваться? Сейчас?

— Сейчас и поживее! — приказал Коваленко.

Он встал из-за стола и направился к Брызгалову.

Предатель вскочил на ноги. Табуретка упала.

Несколько секунд Брызгалов и майор пристально глядели друг другу в глаза. Затем Брызгалов медленно стянул с себя пиджак. Коваленко, глядя в лицо предателя, передал пиджак мне.

— Дальше… — сказал он.

— Совсем… раздеваться? — спросил Брызгалов.

— Да, — ответил Коваленко. — Догола.

Предатель расшнуровал ботинки, разулся, снял одежду и сел, обхватив бледными руками голые плечи.

Я занялся обследованием пиджака: осмотрел карманы, в которых ничего уже не было, и принялся прощупывать подкладку.

Тогда Брызгалов вдруг скороговоркой выпалил:

— Я все скажу, граждане начальники. Все, все! Один черт! Запутался…

— А мы и не сомневались, что вы все скажете, — очень спокойно отозвался Коваленко, осматривая брюки. — Куда же вам деваться?

— Правильно, гражданин майор! — подобострастно подтвердил Брызгалов. — Все, все скажу.

Вооружившись перочинным ножом, я вспорол борт пиджака и извлек из-под подкладки кусочек жестковатой бумаги, обернутый лоскутком бязи.

— Так… — проговорил Коваленко, — Интересно. Ну-ка, посмотрим…

Это была часть фотокарточки молодой женщины, обрезанная по ломаной линии.

Брызгалов не сводил глаз с майора. От сильного волнения на лбу у него выступили росинки пота.

— Ну?.. — обратился к нему Коваленко.

Брызгалов шумно выпустил из груди воздух и, облизнув сухие губы, сказал:

— Влип!

— Дальше? — потребовал Коваленко, заканчивая осмотр одежды.

— Фотокарточка — это пароль, — проговорил Брызгалов. — Вещественный пароль. Теперь я расскажу все по порядку.

— Одевайтесь, — разрешил Коваленко.

Брызгалов медленно оделся, обулся и, бросив взгляд на стол, где лежали отобранные у него вещи, попросил разрешения закурить.

Коваленко взял щепотку махорки, листок бумаги из своего портсигара и передал предателю.

— Фотокарточку, эту половинку, надо показать Саврасову. У него вторая половичка. Сложенные вместе, они должны составить целую фотографию.

— Кто такой Саврасов?

— Инженер.

— Где он?

Брызгалов назвал один из уральских городов.

— Кто вас послал к нему?

— Гауптман… Капитан Гюберт.

Далее выяснилось, что после побега из арестантского вагона Брызгалов попал из танковой части не в штаб дивизии, а в разведывательную организацию гитлеровцев и что его подготовкой занимался некий капитан Гюберт.

Брызгалову было приказано побыстрее проникнуть на Урал, отыскать инженера Саврасова, сказать ему три слова: «Шифр 17 апреля», получить информацию и вернуться обратно к капитану Гюберту. Для этого ему и выдано было служебное удостоверение, паспорт и командировочное предписание на имя агента снабжения Старопокровского завода. Документы принадлежали одному из расстрелянных гитлеровцами советских граждан. Из пятидесяти пяти тысяч рублей — сорок Брызгалов должен был передать Саврасову, а пятнадцать оставить себе.

— Вы знаете Саврасова? — спросил я.

— Нет.

— А где обитает капитан Гюберт?

Брызгалов назвал небольшой районный город, оккупированный гитлеровцами. Но Гюберт живет не в самом городе, а примерно в километре от него, в лесу, в бывшем детском санатории. В распоряжении Гюберта имеется небольшой штат из двадцати — двадцати пяти человек, и среди них двое русских. Фамилий их Брызгалов не знает.

— Может быть, знали, но забыли? — спросил Коваленко.

— Совсем не знал, — ответил Брызгалов. — Мне с ними не разрешали…

— Сколько времени вы пробыли в резиденции Гюберта?

— Восемь месяцев. С декабря прошлого года. И никуда не выходил. Вся территория обнесена колючей проволокой в три ряда, круглосуточно охраняется, подходы заминированы. У них там все свое: и кухня, и баня, и радиостанция, и электродвижок…

Он докурил цигарку до самых губ, аккуратно положил окурок на пол и затоптал ногой.

— Что вы должны были сказать Саврасову при встрече? — спросил я.

— Ничего.

— То есть?

— Вначале ничего. Я должен был показать ему вот этот кусок фотокарточки, и все.

— А потом?

— А после того как Саврасов мне покажет вторую половинку, сказать ему: «Шифр 17 апреля».

— Что это значит?

— Не могу знать. Капитан Гюберт не сказал мне об этом ничего…

— Выкладывайте все! — жестко сказал Коваленко, глядя прямо в лицо парашютисту.

Брызгалов рассказал, что он обязан был выслушать Саврасова, хорошенько запомнить все, что тот скажет, и, не теряя времени, возвратиться с докладом к капитану Гюберту. Капитан в ближайшее время не намерен переносить свою резиденцию, по крайней мере, к такому заключению пришел Брызгалов. Возможно, что Саврасов снабдит его новыми документами, командировкой в прифронтовой район. Возвращаться Брызгалов должен через линию фронта на том участке, где ему указано. Он назвал это место. При встрече с первым же гитлеровцем надо сказать пароль: «Ахтунг, панцер!», что в переводе означает: «Внимание, танки!», и потребовать, чтобы его доставили к гауптману Гюберту. На участке передовой, где обусловлен переход, пароль, данный Гюбертом, будет известен командирам германских частей.