Конец одиночества - [22]

Для меня же только началась ночная смена. Словно сыщик на место преступления, я мысленно снова и снова возвращался к событиям прошедшего дня, ни одно из них не пропало. Каждый жест Альвы, который я пытался расшифровать, каждая фраза нашего разговора. Например, ее слова о том, с каким беззаботным видом веселятся большинство наших одноклассников: «Мне порой кажется, что некоторые люди даже не знают, что когда-то им неминуемо предстоит умереть». Я надолго над этим задумался. Почему Альва об этом заговорила? Внезапно я затосковал по ней, хотя она лежала совсем рядом. Я стал воображать, как мы зажили бы вдвоем в Мюнхене. Думал о том, как завтра за ужином все обсудим.

Когда я готов был уже заснуть, она вдруг толкнула меня:

– Жюль, ты еще не спишь?

– Нет. А что?

– Батарейка плеера села, – сказала она шепотом, – а я не могу заснуть, когда он молчит. Мне все время надо что-то, что отвлекало бы от мыслей, иначе…

Я ждал, когда она договорит начатую фразу, но она ее не закончила.

– Хочешь, расскажу тебе что-нибудь?

Она тихонько рассмеялась:

– Нет, я только хотела спросить, нельзя ли лечь к тебе. Когда кто-то лежит рядом, мне спокойнее.

Я кивнул, и она залезла ко мне в мой спальный мешок. Так как для двоих там не хватало места, она наполовину лежала на мне. Я не ожидал, что ее ноги и все тело окажутся такими прохладными, тяжелыми, а главное, мягкими. Как и я, она замерзла, но скоро холод ее тела смешался с моим, и мы оба согрелись. Ее дыхание равномерно щекотало мне шею. От такой непривычной близости, когда ее груди плотно притиснулись к моему плечу, а коленки к моей ноге, у меня произошла эрекция. Я не знал, заметила она это или нет. Полежав немножко без движения, я затем обнял ее одной рукой.

– Я все время неотвязно думаю о сестре. Эти мысли никогда не проходят.

Голос Альвы звучал надрывно. Я удивленно поднял голову. Раньше она мне никогда не рассказывала, что у нее есть сестра.

Я осторожно спросил:

– А что с ней?

– Не знаю… Она была на год старше меня, мы были неразлучны, все делали вместе. Родители говорили, что мы были как близнецы. А потом… Несколько лет назад она вдруг исчезла.

Я смущенно слушал. У меня было такое чувство, что на нас смотрят, и вытянул шею. Альва же, казалось, забыла в этот миг о моем существовании.

– Ее звали Жозефина, – продолжала она как бы про себя. – Но мы ее всегда звали Финой.

– И что же случилось?

– Этого никто не знает… Просто однажды она не вернулась после балета. – Альва говорила прерывисто, дрожащим голосом. – Конечно, ее искала полиция… Они перевернули каждый камень во всей окрестности… Ходили с собаками, поиски не прекращались несколько месяцев… Но, кроме ее куртки, так ничего и не нашли, даже ее трупа.

Альва отвернулась. Я чувствовал в ее словах накопившееся отчаяние и не знал, чем помочь. Я мог только быть тут, рядом с ней. Мне вспомнилось, как во время фильма она вышла из класса.

– Почему ты рассказываешь мне об этом только сейчас?

Она ничего не ответила. В хижину проникли первые проблески рассвета, и в темноте проступили очертания наших спящих товарищей.

– Я слишком устала, – сказала она. – Давай поговорим об этом завтра вечером.

Она прижалась ко мне.

– Только не засыпай, пока я не усну, – шепнула она мне так близко к уху, что у меня по коже забегали мурашки. – Это ужасно важно, Жюль. Ужасно важно.

– Обещаю. – Я убрал прядь волос, упавшую ей на лицо. Прежде чем успокоиться, она быстро провела ладонью по моей груди, и, слушая ее дыхание, которое постепенно замедлялось и наконец стало размеренным, я поцеловал ее в висок и шепнул: – Я с тобой.

* * *

Наутро я отправился в город за продуктами для ужина. Я оставил за собой место для готовки в интернатской кухне и поехал на автобусе в деревню, в которой жила Альва. С удивлением я обнаружил, что сегодня, против обыкновения, она не ждет меня перед домом. Я позвонил. За дверью ни шороха. Вокруг – ухоженный сад, на вымытых до блеска оконных стеклах играют лучи заходящего солнца. Мне почему-то вспомнилась сестра Альвы, затем я снова нажал на звонок.

Наконец замок зажужжал, и я вошел в дом.

Прихожая была слабо освещена. В темноте передо мной стояла мать Альвы, тень разделила ее лицо на две части. В одной руке она держала сигарету, в другой – телефонную трубку и нервно разговаривала громким голосом. Альва все еще не показывалась. Из кухни тянуло сильным запахом соуса болоньезе. Вдруг – громкий лай, и мне навстречу выскочили два больших далматина, с виду совершенно одинаковых, вплоть до мельчайшего черного пятнышка на шерсти. Они уставились на меня, готовые в любой момент броситься.

– Ты, вероятно, к Альве, – сказала ее мать, закончив телефонный разговор.

На ее лице появилось какое-то странное, чрезвычайно расстроенное выражение. Я кивнул и последовал за ней на кухню, сзади семенили обе собаки.

– Хочешь сначала выпить соку или колы? – спросила женщина и уже направилась к холодильнику.

– Нет, спасибо, – отказался я, и она остановилась. – Мы с Альвой договорились вместе поужинать, я только зашел за ней. Она наверху?

Возможно, в моем голосе прозвучало радостное возбуждение, и это вызвало раздражение у матери Альвы. Она внимательно посмотрела на меня.