Конец мемуаров капитана Уильяма Дампира - [2]

Итак, в октябре 1679 года, когда наиболее романтические умы мира еще не помутились дурманом термидорианского календаря и никакие жестокие теории еще не соблазняли личность поступиться своим счастьем ради иллюзорного рационального социума, Уильям Дампир на борту почтовой шхуны прибыл к вратам столицы морской вольницы - в веселую и шумную Тортугу. И будь я проклят потрохами всех на свете кашалотов, если спич ядовитого Коули, в котором он представил мне Дампира в тортугской таверне "Хромой Альбатрос", не предвещал того, что в итоге заставило меня засесть за эти объяснения!..

В "Хромом Альбатросе" плескалась какофония запахов: буканьес (мясо буйволов, запеченное особым образом), пальмовых столов, залитых испанским ромом, чад панамских наркотических трав и дух крепких, жизнерадостных мужчин. Язва Коули рассказывал:

- Мы с Вилли пренебрегли Святыми Валентинами и покрутили шашни с нашими туземными мадоннами. В трюмах у нас тогда скучали три десятка страстных черных прелестей с Берега Слоновой Кости. Эта интрижка вызвала ужасный шторм, который отогнал нас почти к шестидесятому градусу южной широты. Только там, среди айсбергов у Южных Сандвичевых, мы немного остыли и, вылив на вконец отупевшие головы штурвальных по мере забортной воды, велели им почаще глядеть на картушку компаса и держаться более северных румбов...

До своего увлечения буканьерством Коули зарабатывал на хлеб в Кембриджском университете, где он горбатился магистром искусств. Были у Дампира и другие не менее интересные знакомства. Например, он обратил внимание на известного Джона Кокса, который мог, не поморщившись, вырезать целую индейскую деревню, а затем со слезой на щеке исполнить на лютне мелодичную ирландскую балладу.

Я могу с абсолютной точностью назвать час, когда у Дампира испортился характер. Это был час кончины его его любимца Джоули - цветного мальчишки-раба, которого Дампир за плату демонстрировал в балаганах паноптикумов лондонского Сохо после двенадцати лет своих кругосветных скитаний. Из этих странствий Уильям привез две ценности: дневник путешествий, который Дампир, как и во время походов по сельве, хранил в бамбуковом цилиндре, и этот татуированный с головы до ног мальчишка, о котором в афишах писали, что он - "знаменитый раскрашенный принц". Сорванец скончался через месяц после прибытия в Лондон и оставил Дампира безо всяких средств к существованию. Дампир призадумался и решил разменять на фунты стерлингов и второе сокровище.

Издатель Нептон сразу смекнул, чего может стоить рассказ буканьера о кругосветном путешествии.

В первый день наборный цех стоял: рабочие не польстились даже на премиальные и до поздней ночи слушали школяра-чтеца, легче остальных разбиравшего летящий почерк Уильяма Дампира. В типографии Нептона кашляли мушкеты, рвалась картечь, свирепый зюйд рвал заледеневшие снасти, тигр с зашитой пастью, которому так поразился и которого так пожалел Дампир в далеком Сингапуре, поочередно сражался с пятьюдесятью боевыми слонами, на печатные машинымастодонты садились тропические птицы всех цветов радуги, а свирепые вожди кровожадных племен стучали наконечниками копий в тусклые решетчатые витражи покрытых свинцовой пылью окон старой типографии. Через несколько дней пять тысяч этих феерических миров, уже вшитых в перплеты, мальчишки-книгоноши снесли в магазины и лавки Лондона. И в тот же вечер пять тысяч семей, живущих в сердце той Империи, над землями которой никогда не заходило солнце, клялись завтра же рассказать о новой книге всем своим знакомым... Поверьте, десять процентов за переиздание "Нового путешествия вокруг света" обеспечили скряге-Нептону весьма сытую и беззаботную старость. Это говорю вам я, капитан Вудс Роджерс.

И все-таки даже такого триумфа Дампиру было мало. Он с сожалением вспоминал те ускользнувшие возможности изведать и описать еще более потрясающие приключения и божился, что в следующем плаваньи он наверстает упущенное. В самом деле, зачем было торопиться с подавлением бунта на подходе к Гуаму, когда матросы решили продолжить путешествие, подкрепляясь мясом своих офицеров. С расправой стоило повременить, и тогда описание тихоокеанского траверса могло бы получиться гораздо более эффектным.

А как можно было бы украсить случай с его высадкой на один из островов Никобарского архипелага!.. Разумеется, украсить вначале не на бумаге, а в жизни, ибо разве можно с совершенной достоверностью описать то, чего не было в реальности, то, что создано фантазией не Фортуны, а ее раба. О, тем топором, который Дампир выменял у аборигенов на каноэ, можно было бы добыть себе джонку шамана!..

Теперь Дампир не жалел о плаваньи, в один из дней которого он записал в своем дневнике:"Меня достаточно утомила эта сумасшедшая команда..." Тогда он собирался даже бежать с корабля. Впрочем, чтобы отдать должное Истине, следует процитировать и следующую фразу дневника:"Однако, чем дольше мы будем плыть, тем больше знания и опыта я получу, что есть моей главной задачей..."

На Дампира снизошла известность. Сам сэр Джонатан Свифт увидел в Вилли прототип капитана Покока, с которым вскоре "вышел в плаванье" Гулливер: "Этот капитан был славный малый, но отличался некоторым упрямством в своих мнениях, и этот недостаток погубил его..." Хотя, как думаю я, капитан Вудс Роджерс, Дампира погубил отнюдь не этот недостаток. Его погубила даже не страсть видеть и описывать мир. Дампира погубило желание сочинять и списывать со своей биографии книги.